Жизнь - капля в море

— Тебе показывали, как приземляться?

— Нет.

— Идем, я покажу.

Подводит к свисающей с потолка подвесной парашютной системе, показывает, как держать ноги, как разворачиваться по ветру. Я спрашиваю:

— В каком случае открывать запасной парашют?

— Ни в каком, основной нормально откроется.

— А вдруг?

— Ну, ладно, считай до десяти, только не спеша, если не откроется, то дергай кольцо.

На этом подготовка закончилась. Потом мы ждали. Погода была облачная, и вылет не разрешали. Пока была пауза, я решил поговорить с Морозовым.

— А почему мне надо прыгать, я ведь буду работать в салоне?

— Потому что в самолете у тебя будет парашют и ты должен суметь им воспользоваться, если произойдет авария.

— А разве парашюты в этих полетах обязательны?

— Конечно, это полеты сложные. Я вообще ни в один самолет без парашюта не сажусь.

— Как? А если Вы летите в отпуск на юг?

— Я? Никогда! Если нельзя взять парашют, я еду только поездом. Там я не знаю, что может произойти, и чувствую себя абсолютно спокойно. А в самолетах я столько насмотрелся! Все время прислушиваюсь к двигателям, рулям, слежу за болтанкой. Если парашют есть, я, в случае чего, — к двери, и привет! А без парашюта я весь изведусь…

Как странно, а ведь он такой храбрый. Все-таки, наверное, храбрость — это не способность поставить свою жизнь на кон, а скорее, умение владеть собой в рискованных ситуациях.

Наконец, позвонили и дали добро на вылет. Надели парашюты, едем в автобусе по полю. Оказалось, что прыгать будем из вертолета. Он оборудован специально для прыжков. Двери нет. Меня посадили у открытого проема, сказали, что буду прыгать первым. Остальные должны были прыгать с большей высоты. Минут через десять после взлета загудела сирена, и я выпрыгнул. Вначале меня закрутило волчком, потом резко рвануло и закачало, как на качелях, — открылся парашют. Волнение исчезло сразу — как рукой сняло. Сказочное ощущение! Один в небе! Тишина. Внизу вдали бегут по шоссе маленькие машины. Прямо подо мной — капустное поле. Сам как будто подвешен к небу. Сначала даже снижения не заметно. Потом вижу, что земля приближается, и чем ближе, тем быстрее бежит под ногами. Вспоминаю, как надо приземляться, разворачиваюсь по ветру… Трах-бах! Двойной удар, и я лежу в меже. Все! Первый барьер пройден. Теперь полеты.

Вначале кроме экипажа в полетах участвовало пять человек: ведущий инженер от ЛИИ Березкин, испытатель Данилович (выполнял роль космонавта), врач Китаев-Смык, кинооператор (к сожалению, я не помню его фамилию) и я. Потом к этой бригаде подключился еще один инженер из нашей организации — Поляков. Поскольку полеты считались рискованными, следили за тем, чтобы количество участников было минимальным.

В летающую лабораторию был переделан обычный пассажирский самолет «Ту-104». Кресла и перегородки удалили. На потолке установили красные аварийные табло и сирены. Для покидания самолета в аварийной ситуации в полу сделали люк, а под ним — колодец, который вел в ту самую нишу, куда обычно убиралась передняя опора шасси. Предполагалось, что при аварии шасси будет выпущено. Нас проинструктировали, как следует покидать самолет при появлении аварийных сигналов: все по очереди должны стать у края колодца на колени и, сжавшись в комок, падать головой вниз; последним должен прыгать экипаж. Вероятность того, что этой инструкцией придется воспользоваться была очень мала. Все понимали, что если самолет будет падать, то через колодец не выпрыгнешь, а если самолетом можно управлять, то его, как правило, можно и посадить. Но… береженого Бог бережет. Каждый шел в самолет со своим парашютом.