Жизнь Ленро Авельца

У генерала была непростая судьба. Его родители жили в нищете и рано умерли. Он вырос в бедности на окраине Иерусалима, где с юных лет связался с бандитами – не с городской шпаной, а с настоящими бандами из трущоб мегаполиса. Он чудом избежал тюрьмы и был призван в армию, и его тут же отправили воевать с арабами. С семнадцати лет – и дальше всю жизнь он воевал. Операции в гетто Палестины, крещение огнём в пустыне, военная академия в Британии, десять лет миротворцем в Африке, ранения и потери, конфликт с офицером из-за гибели взвода, отставка – и частная военная компания «Ада».

Её основал Уэллс и трое его сослуживцев. Они начали с консалтинговых услуг и частных лекций, а спустя пятнадцать лет «Ада» превратилась в крупнейшую международную ЧВК с разведывательными, научно-исследовательскими и боевыми подразделениями. Её арсенал превосходил арсеналы некоторых стран Европы. Роботы, корабли, танки, вертолёты и даже четыре спутника на орбите – неудивительно, что Уэллса стали опасаться.

Тогда он продал «Аду» и перешёл на работу в Северный альянс. Колоссальный боевой и организационный опыт – и притом отсутствие амбиций в публичном поле, нелюбовь к камерам и церемониям; уникальное и полезное сочетание.

Его боялись и ему завидовали – ясно, что политическое руководство не собиралось ставить его во главе южноафриканской кампании. Его выдвижение на первые позиции, обеспеченное внезапной прямой связью через меня с руководством Организации, стало для многих неприятной неожиданностью.

Враги не могли позволить ему вознестись ещё выше. Хотя Мирхофф оценил работу Уэллса с торговцами оружием и использовал как икону для консерваторов, не думаю, что его терзали сомнения, когда он отставил его в сторону. Генсек был человек хитрый и проницательный, в отличие от Уэллса он не любил конфликтов и избегал конфронтации. За два дня до голосования по резолюции Мирхофф вызвал Уэллса к себе – тот согласился играть в команде и получил утешительный приз.

Вместе с законом об армии Генассамблея принимала пакет реформ, прояснявших структуру управления и возможностей Организации. Строго говоря, именно тогда Организация превратилась в мировую полицию и именно тогда полномочия генсека оказались стиснуты между Наблюдательным советом, Совбезом и ГА. Мирхоффа это не устроило, и он решил создать ещё одно ведомство, так называемый Особый комитет Организации (ОКО) – что-то вроде собственной антитеррористической спецслужбы, которая бы аккумулировала данные от национальных разведок, как ЦРУ и МИ-6, и действовала по прямой санкции генсека.

Комитет отчитывался исключительно перед генсеком. Руководить им должен был не функционер, и не штатский, и уж тем более никто из старых разведчиков-патриотов.

Эту должность Мирхофф предложил Уэллсу.

Вы скажете: и это утешительный приз? Возглавить самую влиятельную и засекреченную структуру в мировой истории – вместо того чтобы в почётном звании главнокомандующего просиживать штаны на совещаниях и интриговать в Совбезе? Армия Земли оперирует на всех континентах одновременно, так что основная забота главкома – найти опытных генералов и покрывать их потом перед ГА.

Но правда в том, что должность главнокомандующего дала бы Уэллсу шанс всё изменить. Политический вес, который бы он приобрёл, несравним с закулисным влиянием шефа ОКО. Стань Уэллс главнокомандующим, любое решение в области безопасности генсек был бы вынужден согласовывать с ним. Минусы публичности и рядом не стояли с такой перспективой.

Но Уэллс предпочёл командую игру и ушёл в ОКО, а главкомом стал удобный для Мирхоффа и политически выгодный Редди.

Логика в его решении присутствовала, и я его принял. Тем более что в тот же день, когда Уэллс сообщил, что уходит в ОКО, он предложил мне стать своим помощником. Меня это более чем устроило – хотя мой прежний руководитель Керро Торре и получил в награду за мою работу должность заместителя генсека и вроде собирался взять меня с собой, воодушевления от работы с ним я не испытывал.

С Уэллсом же мы быстро нашли общий язык. На него я хотел работать. Дело не только в карьере – я действительно проникся к нему.

Пожалуй, он единственный человек, кого я хотел видеть своим наставником и у которого хотел учиться. Не каким-то премудростям политики, а жизни – как он жил и ради чего. Мы с ним часто и откровенно спорили, но я его уважал.

Сегодня я понимаю – таким, как Уэллс, я бы хотел видеть своего отца. Те вещи, которые я обсуждал с ним, я хотел обсудить с отцом (но не успел, ибо мой деспот эвакуировался в мир иной).

Но похожим на него я быть не хотел.

В Древнем Риме я был бы Цицероном, а в Древних Афинах – Алкивиадом, но не Цезарем и не Периклом. Ему нужен был такой, как я, – шулер, знаток тайников, который проникнет в замок ночью и откроет ворота. А ещё – верный человек, друг, ученик и сын.

Мои слова могут насмешить, но вы бы не смеялись, если бы знали, какой печалью они окрашены. Сколько мёртвых тел у подножия постамента, который я воздвигаю последнему Дон Кихоту, генералу Уэллсу.