Жизнь, любовь, страдания

– Друзья, вы знаете, что самогон делается из гнилых яблок, оттого и пахнет противно…

Но Стаканы его уже не слышали: они опьянели так, что лыка не вязали.

– Так вот, – продолжал Фужер, – это гниль, отрава. Не пейте, остановитесь, господа!

К вечеру все Стаканы повалились на землю, а недопитый самогон вылился. Всю ночь они пролежали на холоде, а утром с ужасом вспоминали о пикнике.

Один Фужер был бодр и светел, как солнышко.

Графин, булькая, проворчал:

– Этот интеллигент Фужер весь пикник нам испортил!

Грива и Подкова

Лошадиная Грива развевалась на ветру и завидовала Подкове:

– Как здорово она цокает – только искры летят! Все на нее смотрят, а на меня никто не обращает внимания.

Со временем у Гривы отросли густые, блестящие волосы и достигли такой длины, что она могла уже ближе видеть Подкову и говорить с ней.

– Скажи, Подкова, как мне стать такой же видной, как ты?

– Да очень просто: надень на себя колокольчики и звякай. Все внимание на тебя переключится, да и занята будешь.

Со временем почему-то Подкова стала цокать все тише и тише, а искры вовсе исчезли, стала тоненькой, вся стерлась, едва на копыте держится, а затем и совсем отвалилась.

«Нет, такая жизнь мне не подойдет, – подумала Грива. – Лучше на шее сидеть и молчать. Не надо никаких дел, никаких колокольчиков. От работы даже Подкова с копыта отвалилась…»

И она посмотрела на старую, никому ненужную Подкову.

Старая Чаша

Старая Чаша возмущалась:

– Мой Чайник приходит то горячий, то теплый. Наверное, изменяет мне, наведываясь к новым чашкам.

Она так переживала, так горевала, что треснула. А Чайник был толстостенный, он даже не заметил этого.

Ах!

Белоснежный Лист встретился со старым Пергаментом, покрытым выгоревшими буквами.

– Прожив много лет, ты пожелтел, вот-вот рассыпешься, но зато славу завоевал. А я хочу прославиться сейчас и остаться навсегда молодым, чтобы при виде меня все восторгались: «Какое чудо! Ах, ах!»

Тут в разговор вступила Чернильница:

– Я «ах» могу прямо сейчас сделать. Это я умею, – и посадила на белоснежный Лист огромную кляксу.

– Ах! – воскликнул Пергамент.

– Ах! – охнул Лист.

– Вот Вам и слава! – пришла в восторг Чернильница.

Лист выбросили в корзину, а Пергамент положили под стекло, чтобы сохранить надпись: «Слава приходит с мудростью».

Подушка

Голова не могла заснуть. «Во всем виновата Подушка», – решила она и стала ее взбивать. Та вся раздулась от ударов и злобно сказала:

– Ну, теперь ты совсем не заснешь! Надо было меня просто ласково погладить и пожелать спокойной ночи.

И жесткие перья в подушке повернулись в сторону Головы.

Коврик и Туфелька

Туфелька часто проводила время на Коврике. Это был ее самый близкий друг. Она знала его с давних времен, когда сама была новой. А сейчас Коврик стал стар, весь выцвел. Но она знала о нем все – где образовалась плешинка, где порвалось, где складочка появилась.

– Мы с тобой долго будем вместе, – говорил ей Коврик. – Если только я тебе не разонравлюсь…

Туфелька тоже была уже не такой, как прежде, ее лак потускнел. А ей очень хотелось оставаться всегда новой и неотразимой. Подружка Тапочка, с которой она встречалась, говорила ей:

– Да брось ты свой старый Коврик, найди молодого, и сама рядом с ним засверкаешь…

И Туфелька ушла в другую комнату к Линолеуму. Встала рядом с ним, и ей на мгновение показалось, что она стала гораздо краше и счастливее. Но пройдя по нему, поняла, что он холодный и скользкий.

– Принимай меня таким, как есть, – заявил Линолеум.

– Ничего интересного в тебе нет, – вздохнула Туфелька. – Только что новый, – и она вспомнила свой старый Коврик, где знала каждую плешинку и скучала по его теплому ворсу.

И она вернулась к своему старому другу обратно:

– Да он у меня еще хорошо смотрится, и я вместе с ним…

Она погладила его мысочком и зашуршала от удовольствия, почувствовав нежность каждой его ворсинки.

А Коврик, видно, очень соскучился по Туфельке и обрадовался ее возвращению:

– Мы еще долго рядышком будем. Пока у тебя каблучок не износится и подошва не развалится. Дружба-то у нас крепкая!

А Тапочка, уткнувшись в пол, ворчала:

– И что Туфелька капризничает! Линолеум такой молодой и красивый, а то, что жесткий, ерунда – ко всему можно привыкнуть…

Сигара

Сигара брезгливо посмотрела на Окурок, когда-то бывший папироской, а теперь одиноко лежащий в пепельнице. Обдав его своим ароматом, она проговорила:

– Несчастный ты, подымили тобой, ты и сгорел, а я не-ет! Буду гореть вечно. Видишь, как меня аккуратно положили? А все потому, что мною наслаждаются. Правда, каждый раз заново поджигают, и это мне очень не нравится. Зато живу!

Тряпка, которая убирала окурки с пепельницы и видела, чем заканчивается курение, сказала:

– Лучше враз сгореть, чем думать о вечности и тлеть, мучаясь. Несчастная ты, сигара!..

Очки

Разные Очки встретились на совещании, чтобы обсудить работу, проделанную за год.

– Господа, – сказали Близорукие Очки, – наконец-то мы все выполнили и видим результаты нашего труда.

– Вы ошибаетесь, – ответили Дальнозоркие Очки, – мы еще далеки от ее окончательного завершения!