Жизнь, любовь, страдания

– Я тоже тружусь каждый день, – сказала Игла. – Но, конечно, не бесплатно. После меня все довольные лежат и ничего не соображают. Вот только что уколола новенького, его приятель привел. Денег у него не было, но я в залог пиджак взяла, очень понравился. Значит, точно еще придет. Приучу его к своему зелью.

– А где он сейчас? – поинтересовалась Иголка.

– Да вон там, под лестницей.

Скатилась Иголка со ступеньки и увидела своего Портного: лежит в рубашке, грязных брюках, лицо бледное, глаза вытаращены, в руке шприц… Таким она его никогда не видела.

– Ты что с моим хозяином сделала? – возмутилась Иголка.

– Мы тут ни при чем, – засуетились Игла со Шприцем и закатились под лестницу ждать следующих клиентов.

Хорошо, сосед шел, увидел, что человеку плохо, поднял и домой привел. Очухался Портной и сам себе сказал:

– Иглы бывают разные. Одни радость приносят, а другие медленно убивают. Надо их вымести из подъезда…

А Шприц с Иглой тем временем ждали под лестницей следующих клиентов.

Шариковая Ручка

Встретились на столе у коллекционера старинное гусиное Перо и блестящая шариковая Ручка.

– И как я могла оказаться среди этого мусора? – промолвила Ручка, с пренебрежением глядя на Перо. – Мое место – за чистым столом. Удивляюсь, что люди находят в пожелтевших листах написанного тобой трактата, повторяя: «Двести лет трактат пролежал, а слова в нем будто для сегодняшнего дня написаны…» Вот если я что-то напишу, меня через двести лет не только тут выставят, но и по всему миру прославят!

Оставшись одна, Ручка много писала, сотни чернильных стержней сменила, но так ничего толкового и не сочинила.

– Во всем виноваты стержни, – говорила она. – Одни бракованные попадаются. Хотя если я проживу столько, сколько Перо, то мне и писать-то не надо: сама стану знаменитостью. И пусть меня назовут тогда мусором века – не обижусь!

Старый Башмак

Старый Башмак идет после дождя по тротуару. Весь мокрый, подошва хлюпает. Надел галошу.

– Ты чего галошу напялил? – спросил встречный новый Ботинок.

– Это моя красивая напарница, – ответил Башмак. – Молодость меня греет!

Босс

За столом на белоснежной скатерти Ложки чинно выбирали еду. Лишь одна из них громко шлепала, наслаждаясь кушаньем.

– Ты что, нормально себя вести не можешь? – возмутилась Посуда.

– А вам что за забота? Было бы гостю хорошо. Он у нас важный и нужный.

И, не обращая ни на кого внимания, Ложка с удвоенным усердием продолжала его потчевать. Посуда промолчала, некоторые приборы отодвинулись, чтобы брызги не попали на них, а кое-кто уже оказался в мойке. Гость по-прежнему чавкал. Скатерть покрылась грязными пятнами и вздыхала:

– Видно, мне уже не отмыться. Вижу, Хозяин смотрит на меня, словно говорит: «Терпи, терпи, скоро я буду важным. Вот только боссу подслащу…»

Гвоздик

– Уф, – выдохнул Гвоздик, выпрямляясь под обивкой кожаного Кресла, на котором сидел кто-то очень тяжелый, а в ответ услышал чей-то тихий шепот:

– Пора выгнать этого толстого. Он ничего не делает, только штаны протирает. Но мы этого сами сделать не сможем, у него связи большие!

Гвоздику стало любопытно. Он решил посмотреть на эти толстые штаны и резко выскочил.

– Ой, ой! – вскричали штаны и тут же покинули Кресло.

– Как здорово! Я, Маленький Гвоздик, помог прогнать толстого хозяина с его связями!

Гвоздь

Ржавый Гвоздь сидел в стене и вздыхал:

– Как красива Виолончель, как изумительно она поет! Не то что моя Картина – висит на мне и молчит. – И добавил: – Слушай, Картина! Я не желаю находиться с тобой рядом. Хочу, чтобы со мной была Виолончель!

Только он это проговорил, как Картину сняли. А когда на него повесили Виолончель, обрадовался и стал всем хвалиться:

– Смотрите, какая у меня прекрасная Виолончель!

Но для маленького ржавого Гвоздя Виолончель оказалась слишком тяжела. Она гнула его каждый день. Он стал меньше восторгаться, а вскоре совсем перестал хвастаться, согнулся и замолчал.

«Хорошо жилось мне с Картиной, она была замечательной», – подумал Гвоздь грустно.

Через некотоорое время принесли отреставрированную Картину. Стала она еще прекраснее, да только Гвоздь этого уже не увидел: когда Виолончель снимали с Гвоздя, он сломался и упал.

Эстет

Юноша пошел с девушкой покупать себе рубашку. Нашел яркую, с огромными цветами, да только размер велик оказался. – Такая мне и нужна, – сказал он. Чем больше цветов, тем лучше. Я эстет!

Надел он рубашку, одна голова торчит, а вокруг нее – розы, ромашки, васильки…

– Клумба ты, а не эстет! – фыркнула девушка.

Фужер-интеллигент

Графин пригласил к себе на пикник Фужер со Стаканами и заявил:

– Кто не пьет, тот мне не друг!

– Помилуй, да я никогда не пил самогон, – робко сказал Фужер. – Лучше посижу с вами и побеседую.

– Брезгуешь, значит? Ты мне друг или нет? – произнес недовольный Графин.

– Друг, друг! – поспешил ответить Фужер, чтобы не обидеть Графин, который уже разливал самогон по Стаканам, наполняя их до краев. Плеснул он немного и в Фужер. Этого было достаточно, чтобы Фужер захмелел и начал свою речь: