Жизнь лондонского дна в Викторианскую эпоху. Подлинные истории, рассказанные нищими, ворами и продажными женщинами

Этих, группами от шести до двадцати человек, можно увидеть в мороз. Как правило, две такие группы «работают» вместе, то есть пока одна шайка попрошайничает в одном конце улицы, другая «работает» на другом ее конце. Методика их действий очень проста. На лопатах, которые они несут, написано мелом «изгнан!» или «голодаю!», а для усиления эффекта от этих «плакатов» они громко выкрикивают: «Выгнали, нас всех выгнали!» Садовники отличаются от земледельцев или «землекопов» одеждой. Они предпочитают фартуки и старые соломенные шляпы, их действия менее демонстративны, а их голоса менее хриплы и неблагозвучны. «Землекопы» орут; садовники пищат. Землекопы выражают свою просьбу громко и энергично, как люди, привычные к работе с глиной и камнями; голоса садовников смиренны и тихи, как у людей кротких, обученных выращивать фрукты и цветы. Молодой, грузный, физически сильный нищий играет роль землекопа; высохший, скрипучий, пожилой бездельник исполняет партию садовника.

Нет никаких сомнений в том, что в тяжелые времена многие честные работяги вынуждены идти на улицу и просить подаяние. Бедный трудолюбивый человек, чьи дети просят пищи, не может испытывать угрызений совести, когда просит милостыню, — против таких людей автор этих строк никогда не скажет ни слова; все доверие мотиву, который вынуждает их против воли просить подаяние; почет и уважение тому чувству, которое подсказывает людям подавать несчастным. Целью автора этих строк не является записывать каждого нищего в обманщики или каждого подающего милостыню в глупцы. Наоборот, автор знает, что существует и настоящее несчастье, и настоящее милосердие. И он шагнет между щедрой рукой истинного милосердия и нетерпеливой ладонью профессионального нищего, стоящего между нуждой, которая просит, и филантропией, которая ее облегчит.

Зимой 1860/61 года «изгнанные» обманщики собрали отличный урожай. По счастью, некоторые из них за свою деятельность получили награду в полицейских судах. Трех здоровых, сильных мужчин привели в один участок. Они сказали, что голодают и пришли из Хорслидауна. При обыске у них нашли шесть шиллингов и одиннадцать пенсов. Они повторили, что голодают и остались без работы, после чего судья любезно предоставил им и пищу, и работу, приговорив их к семи дням тяжелых работ.

«Навар» безработного садовника и землепашца очень большой, обычно он в четыре раза превышает сумму, заработанную честным трудом. В феврале 1861 года четыре таких «бедствующих землекопа» пошли в паб, чтобы поделить «добычу», которую они получили за один день. Каждый из них получил хлеб с мясом и сыром, они заказали по кружке портера и с удовольствием выпили, а когда было уплачено по счету, а барыши поделены поровну, доля каждого из них составила семь шиллингов.

Меня часто удивляла легковерность людей, и вот почему. Человек выходит на улицу, чтобы сказать, что он умирает с голоду, и ему бросают несколько полупенсовых монет. Если бы он был действительно голоден, он пошел бы в ближайшую булочную; но нет, он подбирает медяки, кладет их в карман и снова заявляет, что он голодает, хотя у него есть средства, чтобы купить себе еду. И эта явная нестыковка не останавливает поток щедрых подаяний, и монеты продолжают звенеть, падая на камни: ослабевший, голодающий человек неспешно идет по улице и тем не менее орет громовым голосом: «Я голодаю!» Если кто-нибудь из моих читателей попробует в слабом и измученном состоянии издавать такие же звуки на открытом воздухе, он поймет, что невозможно кричать и умирать от голода одновременно.

Ткачи, работающие на ручных станках, и другие работники, лишенные средств к существованию из-за машин

Как уже было сказано выше, профессиональный нищий ухватывается за самый последний предлог ради правдоподобной истории своих злоключений. Усовершенствование машин и, как следствие, дешевизна для многих обычно является причиной ущерба для некоторых. Страдания этого меньшинства немедленно обращают себе на пользу опытные попрошайки, которые спешат к своему гардеробу, где лежит хорошо подобранное тряпье, наряжаются в соответствующий костюм и включают в свой репертуар профессионала жалобу на последние события. Когда у них «не подвешен язык», они ищут в своей среде «писателей» и покупают себе речь; ее они частично выучивают и доверяют своей собственной находчивости, придумывая любые небольшие штрихи, которые могут оказаться действенными. Многие «писаки», «трущобные бумагомараки» и ловкачи подобного рода зарабатывают себе на жизнь такого рода сочинениями. Настоящие труженики редко снимаются со своего насиженного места. Сочувствие коллег, их естественные привычки и периодическая помощь, оказываемая приходом, привязывают их к своим домам, и «бедствующий ткач» — это, как правило, поддельный столичный продукт. Далее предлагается образец одной из их подготовленных речей:

«Мои добрые друзья-христиане.