Жизнь Маркоса де Обрегон

Поутру я отправился в путь посреди этих неровностей скал и очень густых лесов, причем заметил одну странность среди многих, какие есть во всей этой округе. Из скалы бил большой фонтан воды, с огромной силой вырывавшийся наружу, как будто он был сделан руками человека; в фонтане, обращенном на восток, вода была очень теплая, скорее горячая, а с другой стороны скалы бил другой фонтан, соответствующий первому, с ледяной водой, – он был обращен на запад; в одном месте – цветущий розмарин, а в двух шагах – он еще без листьев, а другие с зелеными ягодами, а немного дальше – уже с черными ягодами. Все, что расположено в сторону Малаги, очень весеннее, а лежащее в сторону Ронды – очень зимнее; и так это всю дорогу.

Среди этих деревьев на дороге, изобилующей родниками и водопадами, падающими с высочайших, заросших кустарником скал и гор, среди очень густых дубов, мастиковых деревьев и каменных дубов, я был совершенно один и размышлял о странных вещах, какие создает природа, – когда неожиданно столкнулся с переселением цыган на ручье, называемом Девичьим ручьем, что заставило бы меня повернуть назад, если бы они меня уже не увидели, потому что мне сейчас же представились убийства, случавшиеся в то время по дорогам и совершенные цыганами и морисками;[217] и так как дорога была мало посещаемая, а я был один и без всякой надежды, что могут пройти люди, которые сопутствовали бы мне, я сказал им, собрав все свое мужество, в то самое время как они начали просить у меня милостыни:

– Добрый путь добрым людям.

Они в это время пили воду, а я предложил им вина и протянул им бурдюк с Педро Хименес[218] из Малаги и бывший со мной хлеб, чему они очень обрадовались; но они не переставали говорить и просить еще и еще. У меня есть обычай, и каждый путешествующий в одиночестве должен его иметь, – именно: разменивать в городе серебро или золото, какое понадобится во время пути от одного города до другого, потому что весьма опасно доставать золото или серебро в вентах или по дороге, а имея в кармане мелочь, я вынул пригоршню, которую роздал, и каждого наделил милостыней – никогда за всю свою жизнь я не раздавал с большей охотой, – по моему мнению, достаточной. Цыганки ехали по две на кобылах и на очень тощих некрупных лошадях; дети – по трое и по четверо на нескольких хромых и разбитых осликах. Плуты цыгане шли пешком, свободные как ветер, и тогда они мне показались очень высокими и здоровыми, ибо страх делает вещи большими, чем они есть на самом деле; дорога была узка и камениста, усеяна корнями множества очень густых деревьев, и мул спотыкался на каждом шагу. Цыгане хлопали его руками по крупу, и мне показалось, что им хотелось бы хлопнуть меня по самой душе; потому что я ехал по самой низкой и узкой части дороги, а цыгане по сторонам выше меня, по тропинкам, заплетенным тысячей кустов поросли каменного дуба и мастиковых деревьев, так что каждый момент мне казалось, что они уже собираются наброситься на меня. Среди этого смущения и страха, когда я ехал, внимательно смотря по сторонам, двигая при этом только глазами и сохраняя не подвижным лицо, внезапно подошел цыган и схватил мула под уздцы у самой нижней челюсти, и когда я уже готов был броситься на землю, мошенник цыган сказал:

– Зубы уже закрылись,[219] сеньор мой.

«Пусть для тебя будет закрыт, – сказал я про себя, – вход на небо, мошенник, что нагнал на меня такого страха».

Они спросили меня, не хочу ли я выменять мула. Измученный предыдущим несчастьем и напуганный тем, что могло случиться, но соображая, что их желанием было обокрасть меня и что я не мог заставить их отстать от меня иначе, как только надеждой на более крупную добычу, с самым спокойным видом, на какой я был способен, я вынул еще мелочи и, раздавая ее им, сказал:

– Конечно, друзья мои, я сделал бы это очень охотно; но позади я оставил своего друга, купца, так как у него устал мул, на котором он везет груз денег, и я еду в селение за вьючными животными, чтобы перевезти эту поклажу.

Услышав, что я говорю об одиноком купце, усталом муле, денежной поклаже, они сказали:

– Поезжайте, ваша милость, в добрый час, а в Ронде мы заслужим вам милостыню, которую вы нам подали.

Я пришпорил мула и заставил его бежать по этой заросшей кустарником скалистой местности гораздо быстрее, чем ему хотелось бы.