Жизнь Марлен Дитрих, рассказанная ее дочерью

На катке все время крутили песенку «Все мужчины подлецы». Это, конечно, верно, но некоторые все же исключение. Например, Лош, Фати и дядя Вилли – и, может быть, еще один человек с инициалами С. Ф. Не хочу писать его имя – вдруг кто-нибудь сюда заглянет. Мне пора заканчивать. Урок скрипки.

Адье, мой Ред, твоя Лени

19 января 1914

Сегодня на катке было просто чудесно. Лизель спросила, неужели я снова пишу всякий вздор про мальчиков. Ишь какая – вздор! Разве, мой милый Ред? Конечно же нет! Мы-то с тобой знаем, что она пишет, правда? Лизель такая паинька.

Целую, твоя Лени

Несмотря на безупречное поведение Лены в школе и дома, Йозефина чувствовала в младшей дочери внутренний бунт. Это ее тревожило, это требовало самого пристального внимания. Лизель велели сопровождать сестренку повсюду, наблюдать за ней и немедленно сообщать о любой погрешности в правилах поведения благородных девиц, если погрешности будут иметь место. Лизель, привыкшей неукоснительно исполнять приказы, пришлось отложить любимые занятия. Она, ненавидевшая коньки – у нее ужасно болели от них слабенькие лодыжки, – каталась по льду с решимостью отчаяния. Пригнув голову, напрягая маленькое коренастое тельце, чтобы не потерять равновесие, она бороздила лед и старалась не упускать из виду Лену, одерживающую очередную победу. Вместо того чтобы читать любимые книжки, Лизель преодолевала, как ей казалось, целые мили из конца в конец катка, пока Лена совершала свой «променад» – так в Берлине называли вечерние выходы для встреч со знакомыми. Куда бы ни направлялась сестренка, Лизель плелась следом – верный сторожевой пес.

30 января 1914

Сегодня в школе я получила «неуд», потому что меня пощекотали и я засмеялась. Мутти, конечно, прочла мне нотацию про «друзей». Но что я могу поделать, если у меня нет друзей среди девочек? Сегодня я попробовала подружиться с Анной Марией Рихтер на сочинении, но она такая глупая, и ей уже тринадцать. Попробуй заведи подружек в классе, если тебя сажают только с евреями. Мутти говорит, что я должна попроситься сидеть одна… Я уже жду всяких гадостей от детей летом в Брауншвейге – остается только надеяться, что они окажутся хорошими. Сейчас мне надо взять себя в руки. Сегодня Штефи Берлинер сорвала с меня шапку, по крайней мере, шесть раз. Ух я и разозлилась! Теперь у меня четыре «неуда» и четыре замечания, одно по прилежанию, одно по манерам, одно по опрятности и четыре по поведению! Ужасный ребенок!

Я должна идти спать. Зуб болит.

Адье

Лени подумывала, как бы изменить себе имя. Пока учительница стояла к ней спиной, она на последних страничках тетрадки набрасывала разные варианты. Мари Магдален – красиво, потому что убраны последние буквы. Папу, например, назвали Луи в честь французского короля, – так почему бы и ей не писаться на французский манер? Но, поскольку всех горничных зовут Мари, вероятно, ее нарочно назвали Мария, с «я» на конце. Прекрасным отработанным каллиграфическим почерком она выписала свое полное имя. Сколько же времени это заняло! Она попыталась его сократить: Марилена, Марлена – уже лучше. Может быть, теперь подставить вместо последнего «а» немое французское «е»: Marlene? По-французски это будет звучать Марлен. Она написала еще раз: МАРЛЕН – МАРЛЕН ДИТРИХ. Да! Вот это в самую пору. То, что надо! Она прописала имя еще несколько раз и закрыла голубую тетрадку, очень довольная собой. Так в возрасте тринадцати лет она придумала себе имя МАРЛЕН.

1 февраля 1914