Жизнь на кончике скальпеля. Истории нейрохирурга о непростых решениях, потерях и надежде

Невозможность спасти жизнь Джейн стала еще одним локомотивом, продвигающим вперед мое развитие, но не таким, как в случае провала с Кариной. С Джейн все было не так напряженно и эмоционально, более конструктивно. Мы можем учиться на ошибках. После поражения можно пересмотреть свою стратегию и двигаться дальше. После операции Карины я должен был научиться и найти тот путь, по которому буду идти дальше. На это требовалось время. Моя самокритика была настолько сильна, что по крайней мере вначале ее можно было считать нездоровой.

Вот что бы я не стал менять, так это то, как я вел себя по отношению к Карине и ее родителям после операции. Я говорил им, что существует небольшая вероятность того, что она снова начнет ходить. С тех пор прошло более десяти лет, на протяжении которых я оперировал онкологических больных, и даже сейчас я бы сказал им то же самое. Тогда я говорил это, потому что был испуган. Я произнес эти слова исключительно ради самого себя. Сейчас я считаю, что, когда ты говоришь подобные вещи, надо дать пациенту хотя бы лучик надежды. Неделя за неделей пациенты лежат в больнице и с каждой минутой, с каждым новым днем приспосабливаются к новой ситуации, привыкают к ней, после чего сами начинают понимать, что их ситуация вряд ли улучшится. В случаях, как у Карины, на поправку идет очень мало пациентов. Лишь у немногих сохраняются нормальные функции работы мочевого пузыря и выведения кала. Но надежда помогает пациентам жить. В случае с Кариной я пытался отгородить и защитить себя от страшной реальности произошедшего, но мне казалось, что было бы правильно дать девочке и ее родителям хотя бы немного надежды. Тогда я именно так и сделал. С тех пор я больше ни разу не общался с ними и не получал известий ни от Карины, ни от ее родителей. Мне оставалось только представлять, в какой реальности они живут, и в одиночестве переживать свою ошибку.

Когда тяжесть провала тянет вас вниз, очень важно, как вы пытаетесь оставаться на плаву. Поражений и провалов, как личных, так и профессиональных, не избежать, однако они могут вас мотивировать, помогать вам развиваться и двигаться дальше. Неудачная операция Карины подтолкнула меня, заставила стать лучше, мотивировала на то, чтобы учиться и развиваться.

5. Вера

От резкого подъема самолета над уровнем моря я сжал подлокотник кресла. Я сидел у окна с видом на величественные горные вершины. Этот вид отвлекал меня от предстоящей самолету опасной посадки. Взлететь из аэропорта в Лиме, Перу, было просто, но вот сажать самолет пилотам придется на полосу, которая больше подходит для вертолетов. Взлетно-посадочные полосы в аэропорту Эль-Альто рядом с городом Ла-Пас в Боливии выглядят как небольшая площадка, расположенная в кратере потухшего вулкана. В условиях высокогорья с жарким климатом авиалайнер должен заходить на посадку на высокой скорости. Все пассажиры на борту были местными и не выказывали никакого волнения, несмотря на резкое снижение высоты.

Когда шасси коснулось взлетно-посадочной полосы, я ощутил удар в левый висок, словно меня стукнули слесарным молотком. Боль в верхней части глазницы была совершенно неожиданной. Я потрогал висок подушечкой пальца и посмотрел на нее, внутренне готовый к тому, чтобы увидеть кровь из раны от удара головой о перегородку у окна. Но палец оказался сухим, и я понял, что боль исходила не снаружи, а изнутри головы. Это была мощнейшая мигрень от того, что мы за считаные секунды поднялись от уровня южноамериканского побережья на высоту около 3500 метров. Я понял, почему у меня болела голова: все это из-за легких. Я дышал часто и тяжело, потому что воздух стал разреженным, что вызвало напряжение и боль в мозговых артериях.

В 2002 году я приехал в Ла-Пас, чтобы встретиться с Джорджем, главным врачом единственной в городе детской больницы. Я отчетливо помню ту поездку не только из-за мигрени и резкого снижения самолета, но и из-за одного случая, который произвел на меня неизгладимое впечатление. До своего приезда я и не подозревал, что в Боливии мне придется провести операцию, которая изменит мое отношение к вопросу веры. Мы списались с Джорджем в Сети, и я намеревался помочь ему достать современное хирургическое оборудование для его больницы. Он встречал меня в аэропорту, но не узнал, потому что ожидал увидеть человека старше. Он пропустил меня даже в том относительно безлюдном аэропорту. Я был слишком молод, на мне была худи, поэтому мой образ не вязался с образом врача. Джордж стоял в пиджаке с бейджиком с надписью Hospital del Niño[8]. Я сам к нему подошел, и мы начали разговор на профессиональные темы. И по сей день мы смеемся в компании родственников, когда он рассказывает историю о том, как не узнал меня.