Жизнь на Марсе: Кровь, пули и Blue Stratos (ЛП)

— Хватит вот так трепать мое имя, — сказала она. — Я знаю, что ты пытаешься сделать. Ты пытаешься установить взаимопонимание. Ты думаешь, это тебя обезопасит. Ты думаешь, это сделает тебя больше похожим на человека в моих глазах.

— Я полицейский, Кэрол. Меня так учили. В любом случае, ты на моем месте делала бы то же самое.

— Вообще-то, нет, — сказала Кэрол, ее молодой голос звучал бодро и весело, будто она обсуждала своего любимого пони. — Я бы держала рот на замке, ну разве что плюнула бы в фашиста полицейского, который меня пытает.

— Я уже сказал тебе, я не фашист, — произнес Сэм. — Я удивлен, что ты вообще знаешь значение этого слова. — Продолжай говорить с ней. Построй между вами двумя мост, хотя бы самый незначительный. Просто поддерживай разговор! — Что же сделало из тебя такую ненавистницу полиции? Схватили с поличным за курением наркоты в универе? Папа начальник полиции, или что?

Кэрол засмеялась. При других обстоятельствах это был бы дивный звонкий девичий смех. Но здесь — в наручниках, с завязанными глазами, со вкусом крови во рту и под угрозой предстоящих пыток — Сэм считал его холодным и жестоким.

— Что такого смешного? — спросил он.

— Ты, — сказала Кэрол. — Ты смешной, для фашиста.

Хорошо. Позволь ей считать себя смешным. По любой причине.

— Просто я такой парень, — сказал Сэм. — Я просто пытаюсь делать свою работу.

— Как я делаю свою. Вот только я на стороне хороших ребят. И делаю это не за деньги.

Слева от Сэма раздался грохот ботинок и звук распахнувшейся двери.

— Территория охраняется, — послышался мужской голос, такой же молодой и с грамотным произношением, как и у Кэрол. — Никаких знаков, что были другие вторжения. Похоже, он действительно был один.

Они только закончили обыскивать территорию — это значит, я был без сознания всего несколько минут. Джин, наверное, прямо сейчас в эту минуту орет по радио на команду вооруженной поддержки, чтобы они тащили сюда свои задницы в удвоенном темпе. Просто держись, Сэм!

— Капитан скоро закончит, — сказал мужчина в дверях. — Присмотришь до тех пор за свиньей?

— С преогромным удовольствием, — сказала Кэрол.

Дверь захлопнулась, и ботинки прогрохотали прочь. Сэм слышал, как Кэрол передвигается по сараю. Она открыла кран и наполнила стакан. Звук льющейся воды до невыносимости обострил кошмарную жажду Сэма.

— Ты так делаешь из особой жестокости? — спросил он.

К его удивлению, его сухих губ коснулся стакан. Ему на язык полилась грязная ржавая вода, но он был благодарен и за такую.

— Спасибо, — сказал он, когда стакан убрали.

— Ты не будешь меня благодарить, когда подействует яд, — сказала Кэрол.

— Ты не отравила меня. Ты не могла.

— И почему ты так в этом уверен? — спросила она. — Я более чем готова пристрелить тебя. Почему бы не подсунуть тебе чего-нибудь и не посмотреть, как ты умираешь?

— Я вам нужен живым, по крайней мере, в настоящее время, — сказал Сэм. — Ваш Капитан хочет допросить меня. Он даже может попытаться использовать меня как заложника для принуждения полиции — хотя он теряет время, играя в эти игры. Я полностью в вашей власти, Кэрол. Нет смысла отравлять меня.

— Ты прав, смысла нет, — согласилась Кэрол. — Может быть, позже. Яд или… Что-нибудь более творческое.

— Ты играешь со мной в головоломки, — сказал Сэм. — Делаешь меня уязвимее. Готовишь к допросу.

— Тебе об этом все известно, ты же из полиции, — сказала Кэрол. — Когда мы свергнем правительство, мы перестреляем всех полицейских и разрушим все тюрьмы.

— Кэрол, просто послушай себя. Ты слишком умна, чтобы играть в революционеров с этой шайкой неудачников. Если уж на то пошло, какого черта ты с ними спуталась?

— Я читала газеты и смотрела новости. Я видела, куда катится страна. Я вижу, что все можно изменить — и ФКР это тоже видит. Ты в курсе, сколько людей работает больше пятидесяти часов в неделю, и все еще не могут позволить себе свое собственное жилье?

— Я всего лишь коп, — пожал плечами Сэм. — Ты бы видела мою квартиру. Далеко не "Ритц".

— Обычные люди больше не могут позволить себе так жить. Пока богатые бездельники купаются в роскоши, рабочие борются за выживание.

— Я не думаю, что когда-либо было по-другому, Кэрол. Но это не оправдание для закладывания бомб.

— Правительство отклоняется вправо, — продолжила Кэрол. — Оно знает, что теряет контроль над страной, что простой народ — приличные работающие мужчины и женщины, соль земли, кто составляет суть нашего общества — не станут терпеть деревенские зарплаты и взлетевшую до небес инфляцию. Реакционные силы уже вооружены и собираются подчинить пролетариат грубой силой и бессмысленным гнетом.

— Звучит, будто ты читаешь студенческую листовку, — сказал Сэм.

— Мы не студенты, у нас все серьезно, — чопорно произнесла Кэрол, и Сэм вдруг понял, что она и вправду читает листовку — без сомнения, одну из самодельных рекламок ФКР, или, может, неофициальный манифест, напечатанный где-нибудь в студенческой гостинице каким-нибудь незрелым начинающим Гарибальди с забитой Марксом башкой.