Жизнь на менопаузе. Как выжить среди приливов и бурь

Гротеском выглядят и мое стареющее тело, и сама рассерженная я. Доктор Джули Холланд встретила много возражений в ответ на высказанное в книге 2015 года «Взбалмошные стервы» (Moody Bitches) предположение о том, что эстроген – это гормон под названием «все-что-захочешь-милый»[73]. Но сначала во время ПМС, а потом в период менопаузы гормональная пелена приспособления к нуждам окружающих спадает и женщина должна принять свои проявления гнева. Критики спрашивали, как женщина, которая живет с другими и заботится о них, может открыто проявлять свои чувства, не причиняя им вреда. Я понимаю суть вопроса. Сложно научиться выражать раздражение в мире, где женский гнев называют непривлекательным или, как заметил мой первый муж, несексуальным. Фурии были первыми воплощениями ярости: их глаза сочились слизью, изо рта извергались кровавые сгустки, а тела воняли, как свора бешеных собак. От их гнева «гибнут посевы», «чахнет листва», «язвы и струпья изгложут людей»[74]. Неудивительно, что даже колдовские обряды советуют женщинам справляться со своей злобой в одиночестве, и лучше всего мысленно, через визуализацию.

Писательница-фантаст Урсула Крёбер Ле Гуин понимает, что гнев – хорошее оружие против несправедливости, но предупреждает, что «полезен он только для борьбы и самообороны». В продолжение этой мысли она критикует ту злобу, которой полон фемактивизм второй волны: «Если представить феминизм ребенком, то он давно вышел из того возраста, когда мог привлечь внимание к своим потребностям и недовольству, впадая в истерику, злясь, капризничая и колотя обидчика». Мы можем прибегать к гневу, только если нас будут снова подавлять при помощи законов. «Но пока этого не происходит, и, я надеюсь, ничего из того, что мы делаем, не приблизит нас к этому». Дорогая Урсула, это происходит. И происходило всегда.

«Мы живем во время, когда женщины выражают гнев, который они накапливали десятилетиями», – пишет феминистка Ката Поллитт в книге «Нация» (The Nation) 2017 года. Благодаря движениям #MeToo и #TimesUp[75] я поняла, что причины моей злобы на мужа и грязный кошачий лоток, на менеджеров отдела кадров, спрашивающих, кто будет присматривать за моей маленькой дочерью, пока я на работе, или на домогательства начальника, которого продолжает защищать компания, почти всегда уходит корнями в патриархальное угнетение женщины. Гнев нужно чувствовать, чтобы со временем его становилось меньше. Гнев помогает мне понять, кто я, во что верю, ради чего готова принести себя в жертву. Он помогает удерживать других от посягательства на мои права и направляет политический протест. Если мы вместе сможем бороться против сексизма, может быть, моя дочь унаследует мир, в котором быть женщиной будет не так больно.

«Бывают времена, – пишет Кларисса Пинкола Эстес в книге “Бегущая с волками”[76], – когда необходимо высвободить ярость так, чтобы небеса содрогнулись. Бывает время – очень редко, но бывает, – когда нужно пустить в ход всю свою тяжелую артиллерию».

* * *

Так что же случилось, когда той дождливой ночью я наконец добралась до дома? Муж помнит, что это был один из тех редких случаев, когда он вымыл посуду и убрал кровать. Но больше всего у него в памяти отпечаталась моя неистовая ярость: «Мне пришлось прятаться в кабинете, пока ты не остыла». Я помню, каким золотом отливала кухонная лампа, как воздух пульсировал в тысяче ее отблесков. Я была не распекающей учительницей, а скорее прокурором, зачитывающим список прошлых провинностей. Он что думает, что я должна убирать за ним? Думает, что раз я женщина, то буду возиться с кошачьим дерьмом? Я что, многого хочу, когда прошу закрывать чертов шкаф, взяв вилку, смывать за собой и не харкать в раковину? Пока я орала на него, мне казалось, что я расту, становлюсь намного выше и крупнее. Да, мой муж и правда удрал в кабинет, но в моих мыслях это я протащила его через гостиную и коридор, подталкивая не руками, а силой мысли. Я не была ни призраком, ни ведьмой, ни медиумом. Я не была привидением подростка в пропитанном кровью платье с выпускного. Нет, это была просто я, в свободных джинсах и строгом свитере, но, когда муж отступал в кабинет, казалось, гнев дал мне способность к телекинезу. И я сама, собственной волей и силой захлопнула за ним дверь.

Глава 7 Старая обезьяна