— …Дул сильный порывистый ветер, — рассказывает Илиев. — Батальон готовился к атаке на высоту 1120. Началась артиллерийская подготовка. Около полудня цепи бойцов пошли в атаку. Приказ был категоричен — любой ценой уничтожить гитлеровцев и захватить высоту. Крутые склоны горы поросли могучими буками. Кое-где виднелись голые проплешины. Стремительным броском нам удалось овладеть высотой. Но закрепиться на занятых позициях мы не успели — враг контратаковал и выбил нас с высоты.
Через полчаса началась наша вторая атака. Противник встретил нас уничтожающим огнем минометов, пулеметов и автоматов. Особо опасным был кинжальный огонь вражеского пулемета на правом фланге. Чтобы подавить его, Петко Контра схватил ручной пулемет и переместился на удобную позицию. Перетаскивать треногу времени не было, и он открыл огонь, положив дуло на чье-то плечо. Но и это не помогло. Немецкий пулемет продолжал сеять смерть в наших рядах. Бойцы залегли, но не отступили. По песчаному склону они стали подползать к пулеметному гнезду, чтобы пустить в ход ручные гранаты.
Вместе со всеми полз и я. При этом мой автомат, и без того капризный, по всей видимости, зачерпнул дулом песок, что едва не стало причиной моей гибели. Но об этом позже…
Наши гранаты заставили фашистский пулемет замолчать. Стремительным броском мы ворвались на вражеские позиции, и закипел рукопашный бой. Это было подлинное испытание силы — физической и моральной — каждого из нас, проверкой ловкости и сообразительности, мужества и дерзости. Чудеса отваги вновь демонстрировал Петко Контра, сумевший бросить в гущу гитлеровцев те несколько гранат, которыми они встретили нас.
Опустившаяся на землю темнота заставила обе стороны прекратить бой. Половина высоты была в наших руках, половина — у фашистов. Ночью пошел сильный дождь, и мы промокли до костей. Но никому все равно не удалось сомкнуть глаз. Каждый понимал, что враг мог затаиться всего в десятке шагов и стоит лишь ослабить бдительность, как он вгонит штык тебе в спину. Время от времени вспыхивала беспорядочная стрельба.
Рассвет как-то мучительно долго не мог разогнать сумрака, окутавшего высоту.
В какой-то момент рядом со мной раздался голос командира соседней роты. «Ты из какого взвода, парень?» — окликнул он мелькнувшего среди деревьев человека. Хриплый голос поручика заставил меня вздрогнуть — я не знал, что кто-то находится так близко от меня. Вместо ответа прозвучал выстрел. Поручик упал, сраженный наповал. Я тут же вскинул автомат и прицелился в гитлеровца, которого поручик принял за нашего солдата. Нажал на курок, но очереди не последовало. Предательский песок, попавший в ствол автомата, обезоружил меня. Тем временем фашист бросился в мою сторону с автоматом на изготовку. Спас меня толстый ствол кряжистого бука, за которым я мгновенно укрылся. Положение мое было практически безнадежным, ведь я оказался, по существу, с голыми руками против вооруженного противника, который лишь ждал удобного момента, чтобы сразить меня очередью из автомата. Должен признаться, что в те минуты мною овладел страх. Но ненависть к врагу и решимость сражаться до конца были сильнее страха. Я перехватил автомат за дуло, превратив его в подобие дубины первобытного человека, и принялся бегать вокруг ствола, чтобы не дать фашисту возможности выстрелить в меня. В другое время наши «догонялки» могли сойти за веселую игру, но тогда шла война, и то, что происходило возле бука, было одним из жестоких и беспощадных единоборств, из которых она и складывается.
То были минуты предельного остервенения, яростного боевого порыва и бескомпромиссной борьбы не на жизнь, а на смерть, накал которых невозможно передать словами. Единственным их немым свидетелем был старый бук, немало повидавший на своем веку.
Наш «танец» вокруг бука не мог продолжаться бесконечно. В какой-то момент мы столкнулись грудь с грудью и на мгновение застыли друг против друга. Не знаю, произошло ли это на самом деле или это лишь плод моего воображения, но глаза фашиста мне запомнились маленькими и злыми, как у змеи. Дальнейшее происходило с молниеносной быстротой. Левой рукой я ухватился за дуло почти упершегося мне в грудь автомата фашиста и дернул ею вверх, а правой тем временем обрушил на его голову приклад своего автомата. Мой противник рухнул как подкошенный, успев все же нажать на курок. Однако выпущенная им очередь пронзила не мое сердце, а лишь ладонь левой руки. Хлынула кровь, жгучая боль обожгла меня, но я по-прежнему продолжал стискивать дуло вражеского автомата…
В этой книге рассказано о нескольких случаях проявления смелости. Так в чем же ее истоки? Кто и когда ее проявляет? Есть ли рецепт, с помощью которого мы все могли бы стать храбрецами?
Сущность подвига, храбрость, самоотверженность, героизм испокон веков привлекали внимание людей. Этими проблемами занимались видные мыслители прошлого. Интересуют они и современных философов, психологов, ученых других специальностей…