Жизнь не так коротка [сборник]

Семья у них небогатая была. Отец работал на железной дороге путевым обходчиком, а мама шила на дому платья, продавала в ближайшем селе. Запомнилось особенно, когда зима: едва рассвело (это уже день), отец приходит в их домик рядом с железнодорожной веткой, садится есть. Мама первым делом наливает ему полный стакан водки. Отец тщательно, аккуратно выпивает, затем принимается хлебать горячие щи, закусывая их тонкими ломтиками черного хлеба. Потом откидывается на диванные подушки, отдыхает полчаса. Выпивает еще полстакана. И вновь на работу.

А когда он утром уходил и когда возвращался вечером, это было неизвестно: темно, холодно и метельно.

Отец говорил:

— Запомни, парень, в России без водки жить нельзя. Кто иное балаболит, тот враг. Зимой водка для тепла и выживания, а летом для красоты и радости. Начнешь пить, сам поймешь. А пить ее обязательно надо. Только аккуратно, в меру. Не стремись победить. Она все равно сильней. Думаешь, оседлал ее, а это она тебя под уздцы ведет. Еще не было того молодца, который победил винца…

В их семье постоянно кто-то что-то говорил, поучал, советовал. Приходилось слушать.

Так и осталось загадкой, куда же подевался отец. Что еще сохранила память о нем? Колючие черные усы, новогодний мандариново-елочный дух, несколько почетных грамот в шкатулке и диванное сиденье, надолго сохранившее продавленную форму и странный кисловатый запах.

— Мужичком-то пахнет еще, — говорила мать. — А ведь уж сколько лет…

В школу он ходил за три километра, в село. Один. Конечно, в любую погоду. Зимой — на лыжах, сквозь пургу. Пропускать-то уроки нельзя. Нахватаешь двоек, как потом догонять? Не пропускал, учился упорно. Получал хорошие оценки.

И вырос сильным, здоровым парнем. Высокий, плечи широкие, руки мощные. Всю работу по дому делал один. Мать уж не молодая, о ней заботиться надо. Воды натаскать, дров наколоть, огород обиходить, да и остальное все — немалая ежедневная порция физического труда, которая городскому жителю в страшном сне не приснится. Каторга.

Кому каторга, а кому — дело привычное.

Сильный был, здоровый. Но вялый. Все задумывался о чем-то постороннем, пустом. Так вот застынет с колуном в руке над березовым поленом, да и простоит полчаса, пока мать не окликнет. Вечно с ним это случалось. Какие-то запинки в голове.

Сильный был, здоровый. Но в армию не взяли, оказалось: плоскостопие. Вот уж ерунда так ерунда. Военкоматовский врач, мечтательно приподняв брови, сказал:

— Такого бы в десант хоть сейчас. В горячие точки. Один троих стоит. А нельзя. Жаль. Но нельзя…

И не пошел он в армию, поехал в город, поступил в железнодорожный техникум на помощника машиниста. Какой техникум первый попался, туда и поступил. В армию с плоскостопием не допустили, а на помощника — ничего, подошел.

Не прогадал, оказалось. Работа интересная и привычная, вырос-то у «железки». Деньги зарабатывал неплохие. Помощником был, половину зарплаты отправлял матери, на вторую половину жил безбедно. А потом сдал на машиниста и слегка испугался первой получки. Никогда таких денег в руках не держал, не видел даже. «Куда мне столько?» Стал откладывать на книжку и мать не забывал опять же.

Надо было как-то обустраиваться в городе, семью заводить, что ли. У всех вокруг семьи…

На танцах познакомился с девушкой. Красивенькая такая, невысокая, кудрявая, глаза серо-голубые, платье облегающее, туфли белые… Пошел провожать.

Она достала сигарету, вопросительно взглянула на него. Ни спичек, ни зажигалки.

— Я не курю, — сказал он сурово.

— А давайте тогда зайдем в ресторан, — предложила она.

В ресторане ему было неуютно, невместно. Сидят тут зачем-то, едят. Зачем это всё?.. Он просто спокойно держаться за вилку не мог: потел, кулаки до судорог сжимались. Глазел на людей за соседними столиками. Съел маленький безвкусный салат. Ничего себе, пообедал, называется. Зато девушка чувствовала себя как дома. Видела, что нравится ему, чувствовала свою власть, играла с ним.

— Ну оттайте немного, не будьте как египетская мумия.

Он только с трудом проглотил комок в горле. Оплатил счет.

Потом медленно шли по темной летней улице, девушка чуть впереди, сумочкой помахивала кокетливо.

— Ну вот, а завтра мы пойдем в одну хорошую кафешечку…

Он шагнул к ней.

— Ты что, дура совсем? Совсем дура, да?..

Толкнул ее в грудь, девушка воздушно улетела в клумбу и мягко уселась там ажурными трусиками на землю среди скромных цветочков.

Слов у нее не было. У него тоже. Слава богу, ушел поскорее. Больше не виделись никогда.

Работал. Время шло. Шли годы.

В стране происходили какие-то подпольные перемены. Оказалось: работать — глупо. Если хочешь жить, надо воровать. Можно убивать. Тот прав, у кого деньги.

Это было не для него. Как так — жить, не работая? Чем тогда жить, да и зачем, вообще?.. Человек должен работать. Всегда. Без работы он не человек, а самоистязатель.