Читаем Жизнь не так коротка [сборник] полностью

Веник лежит у нее на коленях. Она упирается руками в полку, на которой сидит, слегка наклонившись вперед. Длинные волосы распущены. Из-за локтя мне видна ее грудь с огромным бледно-розовым пятном соска.

— А помнишь, ты к нам приезжал последний раз, и мы пластинки запускали? — спрашивает вдруг она.

Не о пластинках бы этих сейчас вспоминать, в такой-то момент. Но как только она это сказала…

Мне лет пятнадцать было, а она уж давно на танцах с парнями хороводилась, на дискотеках. Я для нее вроде малолетка. Как-то у нас в тот раз все не складывалось поговорить нормально. Если бы не эти пластинки. Нашли мы их тогда на чердаке дома целый ящик. Радиола давно была сломана, пластинки все старые, поцарапанные и потресканные — что с ними делать? А я придумал пойти в поле и кидать их по воздуху, они ж летают отлично, Тонька этого и не знала. Стояла, смотрела, открыв рот, как плоские ровные диски режут воздух, легко, с ускорением набирая высоту, и теряются в темнеющем небе — а потом вдруг валятся оттуда, набрав страшную тяжесть, и глубоко впиваются в перепаханное осеннее поле. Одни разбиваются вдрызг, другие до половины уходят в землю, ставят последнюю точку, дрожа от собственной силы. Я перед Тонькой слегка выступал, метал эти диски и вверх, и на дальность, и в дерево старое лупил, прямо дискобол какой-то древнегреческий. Они, пластинки, все не кончались, много их было очень. Целое поле мы тогда засеяли осколками этих дисков. Вот уж дискотека была наша личная, персональная…

А потом гуляли по полям часа два, болтали обо всем на свете, замерзли… Зарылись в копну рыжей соломы, и Тонька стала учить меня целоваться. Губы ее горячие и мягкие, волосы на моем лице и шее… беспрерывно… руки под рубашкой… И все говорила, придушенно смеясь мне в ухо: «Ну что, возьмешь меня к себе в город? Возьмешь в город?» А потом… помню только — горячо и влажно, и как уже в дом попал, не помню совсем. Как пьяный.

Весь тот день из памяти словно вылетел.

После этого я несколько лет не был в деревне. Не ближний свет: собирался, да никак не получалось, то одно, то другое… учеба, экзамены. Родители купили небольшой участок, начали строить там летнюю избушку, надо было помогать… ни одного свободного воскресенья. Потом мне вдруг стало известно, что Тонька давно вышла замуж, родила, ребенок подрастает. Ничего себе, новости. Родичи всё ругались: дура, молодая совсем… зачем… погуляла бы… да и за кого вышла-то!

Мне было плохо, но потом меня забрали в армию, и стало еще хуже. Я забыл даже, как меня зовут. Но время прошло, и я все вспомнил.

— Ну, чего, так и будем сидеть? — спрашивает Тонька, вдруг поворачиваясь ко мне. — Давай ложись, попарю.

Вытягиваюсь на животе. Лежать неудобно. Хорошо, полка еще не слишком горячая. Откровенно рассматриваю Тоньку. Такая минута настала, когда не нужно притворяться и что-то скрывать. Пора делать то, что давно хотел. Мне так хорошо, что внутри все сладко млеет.

Тонька стоит рядом, подбоченясь, в уверенной хозяйской позе. Густые черные волосы внизу ее живота — непробиваемый темный лес. Теперь у нее в руках два веника. Она начинает неспешно хлестать меня по спине и ногам. Вижу ее колышущийся живот, грудь. Так хочется протянуть руку и поймать в ладонь… Горячо.

— Теперь поворачивайся, — командует она.

Переворачиваюсь на спину.

— Смотри, какой большой вырос, злости-то сколько накопил! — смеется Тонька, откидывая волосы со лба и размазывая капли пота по своему лицу. — Что, давно с бабой не был?

— Только тебя хотел… а ты… — шепчу в забытьи.

— Что — я?

— Ничего…

— Ну вот и помолчи.

Я лежу на спине. Тонька снова плещет на раскаленные камни воду. Пот течет с меня градом. Голова кружится.

— Погоди, выйду на минутку. А то помру сейчас…

Вылезаю в предбанник. От меня валит пар. Несколько минут, приоткрыв дверь на улицу, дышу холодным осенним воздухом.

Тонька, наклонившись, выглядывает из парилки.

— Ну, долго?.. Давай теперь ты меня.

Ее грудь колышется в проеме двери.

Послушно возвращаюсь к ней.

— Ох, давно я с мужиком не хлесталась…

Сладко потянувшись, она ложится на мое место, и теперь я встаю над ней во весь рост. Веники — это пока все, что может мне пригодиться. Но… тут я бросаю их в тазик и начинаю гладить Тоньку по спине ладонями.

— Погладь, погладь, — шепчет она. — Люблю… так давно ждала…

Спина у нее мягкая, словно бархатная, влажная кожа в полутьме отсвечивает жемчугом.

Я готов ко всему. Сомнений у меня больше нет. Руки мои спускаются все ниже по спине Тоньки. Женщина слабо мычит, раздвигает ноги в стороны.

— Да…

И вдруг мы слышим, как в доме кто-то пробует растянуть мехи баяна. Сначала неуверенно — руки у Сани, наверное, соскальзывали. А потом он резко берет с места в карьер какую-то быструю, но невероятно печальную мелодию.

Мы с Тонькой смотрим друг на друга всего секунду — и бросаемся одеваться в предбанник. Потные, распаренные, беспорядочно натягиваем на себя одежду, которая никак не хочет налезать. Выбираемся в кромешную тьму деревенского осеннего вечера. Тонька бежит в одну сторону, я в другую.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Оптимистка (ЛП)
Оптимистка (ЛП)

Секреты. Они есть у каждого. Большие и маленькие. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит. Жизнь Кейт Седжвик никак нельзя назвать обычной. Она пережила тяжелые испытания и трагедию, но не смотря на это сохранила веселость и жизнерадостность. (Вот почему лучший друг Гас называет ее Оптимисткой). Кейт - волевая, забавная, умная и музыкально одаренная девушка. Она никогда не верила в любовь. Поэтому, когда Кейт покидает Сан Диего для учебы в колледже, в маленьком городке Грант в Миннесоте, меньше всего она ожидает влюбиться в Келлера Бэнкса. Их тянет друг к другу. Но у обоих есть причины сопротивляться этому. У обоих есть секреты. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит.

Ким Холден , КНИГОЗАВИСИМЫЕ Группа , Холден Ким

Современные любовные романы / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Романы