Жизнь не так коротка [сборник]

— Не, пусть пьет. Не надо ему техникума. И мы — пошли давай пить. Много водки привезли, хорошо.

За забором идут две девушки, с интересом смотрят на меня. Вдруг начинают чему-то смеяться. «Смотри, к Сане-доходяге из города приехали!» Потом слышится их задорное пение: «Америкэн бой, уеду с то-бой, уеду с то-бой!..» Щурясь, смотрю на них сквозь сигаретный дым. Они еще пару раз оглядываются, смеясь. У одной из них — рыжая толстая коса, которая гуляет и вьется вокруг плеч своей хозяйки. Крепкая, красивая девка, здоровая. Хороша.

Саня плюет им вслед. Докуриваем и идем обратно.

Саня очень скоро набирается до полного бесчувствия. Мы отводим его в комнату, на постоянное место. Он ложится, складывает руки на груди. Я собираюсь уже уходить, и вдруг он открывает глаза, пристально смотрит.

— Городские, а-а-а…

И после этого немедленно начинает храпеть.

Баян стоит рядом на табуретке, мехи его плотно сжаты.

Выпиваем втроем еще. Картошка в сковороде уже почти кончилась, тетка Нюра отскребает вилкой поджарку для меня.

— Ешь, ешь, здесь самое вкусное. В армии-то, поди, жареной и не ели, пюре одно…

— Да, пюре…

И капуста была совсем не такая. Эту вот капусту — твердую, прозрачную, словно хрустальную, сдобренную подсолнечным маслом и ложкой сахарного песку — можно есть сколько угодно. Водки с такой закуской можно выпить ведро.

Тетка Нюра уходит с кухни.

Тонька сидит, положив ногу на ногу. Локтем оперлась на край стола, смотрит на меня с какой-то странной улыбкой.

— Ну, чего ты, мать?..

— Да просто смешной ты. Молоденький совсем. Усы вон у тебя какие мягкие. Дай потрогаю…

Она прикасается к моему лицу кончиками пальцев, и от этого легкого движения меня бросает в жар. Дергаю головой.

— Сама-то, что ли, сильно взрослая…

— Да уж повзрослей тебя!

— Ну, давай тогда выпьем еще.

— Ты бы не пил больше. В бане развезет совсем. Полежи немного в комнате, отдохни.

— Засну я, если лягу.

— Тогда выйди на крыльцо, там прохладно…

Иду курить и снова вижу тех двух девушек, которые идут мимо дома — теперь уже в обратную сторону.

— Привет! — кричит мне та рыжая.

— Привет!

— Че делаешь?

— Да ниче. Курю вот.

— Угостил бы!

— Дак и ты б меня угостила чем!..

Они смеются и уходят дальше. На улице медленно темнеет. Я знаю, что этот короткий сумрачный час скоро закончится и на деревню ляжет долгий осенний вечер, ничем не отличимый от ночи.

Прохладный воздух делает свое дело, голова вроде бы немного проясняется.

В доме тетка Нюра брякает на стол пачку патронов. Нашла все-таки.

— Вот тебе и боеприпасы, солдат. Давай завтра с утра, чтобы разделать успеть…

А Тонька приносит из комнаты какие-то белые тряпки.

— Белье. Попаришься — наденешь.

— Да зачем, у меня и свое чистое…

— После бани положено свежее надевать.

— Ладно.

Раньше баня казалась мне огромным деревянным домом. Теперь это сморщенная старая избушка с крошечным предбанником и маленькой парилкой, где на полках едва может поместиться пара человек.

Раздеваюсь в предбаннике. Здесь горит маленькая тусклая лампочка, от которой в закопченном помещении словно еще темнее, и какое-то вязкое давление ощущается со всех сторон.

Завешиваю окошко, снимаю с себя все до нитки и лезу в парилку, плотно прикрыв за собой дверь. Пока еще здесь не очень горячо. Выплескиваю на камни немного квасу, заботливо приготовленного Тонькой. Вот, вот оно, блаженство-то…

Тесно и сумрачно, старые широкие доски, много раз набиравшие воду и много раз ее терявшие, слегка перекошены. Выливаю на каменку воды, жду, когда сверху спустится горячий клуб пара. Веники замочены давно. Беру их и слегка разгоняю влажный воздух внутри парилки.

Я пьян, но не так, чтобы упасть, — нет, наоборот, мне весело. И при этом как-то грустно. Наверное, малолетний тезка, подпивающий остатки водки, меня так смутил, да и его мрачный папаша тоже. Единственное светлое, радостное пятно в этой здешней жизни — Тонька, да и она вот тоже, смотри… ну ладно.

Слегка хлещу веником по ногам. Пар хорош. Сильно размахнуться тут невозможно, но и незачем. Пришлепываю мокрыми тяжелыми листьями горячий воздух к коже. Ох, славно. Научился париться в армии, где была своя вот такая банька…

Один раз у нас старослужащие зазвали париться молодого и ради смеха столкнули его с верхней полки прямо на раскаленные камни. После этого он заикаться стал. Вот, и такое тоже бывало…

Присаживаюсь немного отдохнуть. Пот уже пошел, все тело чешется. Сейчас, маленько посижу и разойдусь как следует…

Кто-то возится в предбаннке.

— Кто там?.. Саня, ты, что ли?

— Это я.

Тонька!

— Тонька, ты чего?

— А париться-то?

— Эй, я же голый тут сижу…

— Ясно, не в фуфайке!

Дверь распахивается, и появляется Тонька, тоже совершенно голая. Правда, слегка прикрывается веником.

— Закрывай скорее, — недовольно ворчу я. — Выстудишь.

Да, действительно, мы когда-то мылись тут вместе. Мне тогда было лет шесть, ей — побольше.

Она радостно плюхается на полку рядом со мной, ее глаза блестят.

— Тонька, муж-то твой нас убьет.

— Да он дрыхнет, теперь уж до завтра улегся… не в рубашке же мне с тобой париться! Взрослые люди…