Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2

В приеме взяток и их давании тогда были грешны безусловно все россияние, — даже такие, которые до революции считались кристально честными. Правильно, что социальные условия создают такие преступления, которые при других условиях жизни не считаются за деяния, достойные наказания. Но не всякий смертный мог вручить взятку власть имущему, — в особенности коммунисту. Когда, например, Институту понадобился спирт, то Кудрявцев мне заявил, что если из 14 ведер спирта, два будут отданы при его приеме лицу, от которого зависит эта выдача, то спирт будет получен; в противном случае мы получим ничтожное количество и придется много раз в течении долгого времени повторять хлопоты. Обладание же большим количеством этого драгоценного товара, имеющего малый об’ем и легко переносимого к месту своего назначения, играло, пожалуй, самую важную роль при обмене на остальные вещи. Главная забота о поддержании Института в минимальном порядке для выполнения хотя бы текущих исследований, заключалось в снабжении его топливом, а достать дрова без надлежащей смазки было невозможно.

Когда заведующий хозяйственной части излагает перед начальником все эти соображения и настаивает на их исполнении для спасения учреждения, а не для вашей личной пользы, то положение становится особенно трудным. Тем не менее я заявил, что разрешения на подобные комбинации я не дам, и что на приход должно быть записано то количество спирта, которое будет доставлено в Институт. До меня не касается, какая сделка будет иметь место при отпуске спирта со склада, и он рискует собою, если обнаружится какая-либо неправильность. С другой стороны, я не избежал некоторого подозрения, что может быть никакой взятки и не надо было давать при этом требовании, а известное количество спирта прямо будет удержано самим получателем. Во всяком случае я не счел возможным принимать какое-либо участие в подобных делах, и впоследствии много- раз хвалил себя за это, так как после

моего ухода было возбуждено дело о разных кражах в Институте, но ни у кого не было ни малейших данных для обвинения против меня.

Как я указал выше, моим помощником по хозяйственной части Института был мой товарищ Н. П. Демидов, и он был назначен мною председателем Хозяйственного Комитета. Тотчас же после моего назначения директором, между Демидовым и Кудрявцевым начались ссоры на почве хозяйственных дел, и я поручил моему заместителю, проф. Дроздову, принять участие в разборе всех пререканий между означенными лицами и делать мне время от времени доклады. Кудрявцев отлично понимал, что Демидов мешает ему во многих случаях распоряжаться по своему произволу, и потому он задумал постараться под каким-нибудь предлогом удалить его из Института. Так как гражданская война еще не окончилась, и в войсках ощущался недостаток в офицерах, то в прессе был поднят вопрос об из’ятии из различных гражданских учреждений бывших офицеров для отправки их в Красную Армию. Кудрявцев быстро сообразил, что этим обстоятельством можно воспользоваться, чтобы избавиться от Демидова. На основании всех данных, которые мне удалось собрать, он написал анонимное письмо в Петроградский Штаб Красной Армии, где указывалось, что в Институте скрываются бывшие офицеры и генералы и что необходимо обратить на это внимание. Специально указывалось на особо приятельские отношения, существующие между бывшим генералом Демидовым и директором Института. Из Штаба Петроградского Округа была получена бумага относительно откомандирования бывших офицеров, служащих в Институте, в распоряжение Штаба. Кроме того, я получил предписание явиться лично в штаб для раз’яснения некоторых вопросов. В то время я не знал о существовании анонимного письма, присланного в Штаб. Когда Н. П. Демидов узнал о приказе Военного Комиссариата отправить на военную службу бывших офицеров, служащих в гражданских учреждениях, то он, сильно расстроенный, явился ко мне и стал просить меня дать ему отпуск по болезни, выписав его в

приказе задним числом. Несмотря на долгие его настаивания и даже просьбы по телефону его супруги, я категорически отказал, и поставил ему на вид, в какое положение он меня ставит подобной незаконной просьбой.