Жизнь, отданная борьбе

Но вернемся в начало 1930-х годов. Начиная с этого времени, Азербайджан резко поменял тактику борьбы с неугодными армянскими руководителями местного уровня. Вместо увольнений с работы, исключений из партии, арестов, ссылок и расстрелов стал применяться откровенно уголовный террор. В 1931 году при невыясненных обстоятельствах были убиты активисты Шаумяновского райкома партии Артем Акопян, Рубен Будагян, Исраэл Авакян и Филатов. А 27 января 1932 года по району разнеслась трагическая весть о «самоубийстве» М. Осипова. Новость была столь ошеломляющей и неожиданной, что в народе тут же родилось убеждение, что неугодного для азербайджанских властей борца просто устранили. В самоубийство не верил никто. Находящиеся в нашем распоряжении архивные документы убеждают нас в правоте народа.

Итак, узнав о трагедии, райком партии, не дожидаясь проведения следственных действий, телеграфирует в ЦК Компартии Азербайджана: «Двадцать шестого самоубийством кончил жизнь подпольный коммунист-организатор Гянджинской организации, бывший студент красной профессуры Осипов Мадат. Райком. Нерсесян» [7, л. 5].

Из текста телеграммы не ясно, какого числа она была отправлена, однако 1 февраля с ней знакомится заведующий орготделом ЦК Гуревич. На следующий день секретарь того же отдела направляет телеграмму следственным органам (по всей видимости, НКВД) со следующей припиской: «Согласно распоряжения (так в тексте. — авт.) т. Гуревича пересылается Вам копия телеграммы из Аджикента для расследования» [7, л. 5]. И в тот же день начальник следственного отдела НКВД молниеносно находит некоего Эфендиева и, основываясь на его показаниях, заключает, что в случае с гибелью Осипова действительно имело место самоубийство. Из показаний свидетеля Эфендиева следовало, что погибший в течение последних 6 лет страдал от тяжелый формы туберкулеза, постоянно лечился, но безуспешно. Отчаявшись перебороть недуг, он, очевидно, и свел счеты с жизнью. Таково было мнение, точнее, убеждение следствия. Но для соблюдения формальностей и подтверждения данной версии на место происшествия была направлена следственная группа во главе с неким Эюбовым [7, л. 5]. Между тем, версия о самоубийстве была состряпана столь спешно, что ее авторы не удосужились проверить, какой именно болезнью болел Осипов. Туберкулез, одну из страшных болезней того времени, «обнаружили» у него лишь затем, чтобы сделать версию о самоубийстве убедительной.

Но миф о роковом недуге родился все же не на пустом месте. Обратимся к документам. В феврале 1926 года после окончания Института народного хозяйства имени Плеханова у М. Осипова обнаруживается нервное переутомление, требующее санаторного лечения. За отсутствием материальных средств он обращается за помощью в правление упомянутого выше «Закземлячества» (секретарь Лекишвили). Это объединение в свою очередь направляет в ЦК Компартии Азербайджана следующее неуклюже составленное, косноязычное ходатайство:

«Секретариат VK НКП (б) тов. Караеву

Фракция Правления Закземлячества рассмотрев заявление тов. Осипова М. Б. об оказании ему материальной помощи для поддержания здоровья, т. е. об отправлении его в нервнопсихиатрический санаторий, что показывает диагноз врачей <…> фракция Правления Закземлячества ходатайствует перед Секретариатом ЦК НКП (6) об оказании материальной поддержки тов. Осипову как ценному товарищу…» [22].

Неизвестно отреагировал ли ЦК АзКП(б) на это ходатайство, но в октябре 1927 года М. Осипов вместе с семьей находился на отдыхе в Кисловодске, где 24 числа того же месяца родился его второй сын Карл (Справка Кисловодского городского совета № 560 от 22.11.1927 г. (хранится в семейном архиве Осиповых).

Эту историю недомогания способные товарищи из НКВД и раздули до неизлечимой болезни ради обоснования несуразной, но выгодной власти версии гибели Мадата Осипова.