Жизнь Отечеству. Честь никому. Памяти адмирала Ивана Ивановича Чагина

Снаряды продолжают плескаться в воде. Я не могу наблюдать за японцами, так как мой бинокль вымочен волной, окатившей меня с ног до головы, когда я подошел к борту. Однако мне кажется, что среди ненавистных крейсеров не хватает одного трехтрубного «Нийтаки» или «Цусимы», зато с другой стороны появились старые однотрубные «Мацусима» и «Ицукусима».

Энквист, по-видимому, совершенно не знает, что ему делать; он вертится и бросается из стороны в сторону.

Мы попадаем между нашими кораблями и японскими броненосцами. Ясно видны типичные «Ниссин» и «Касуга». Стреляем в них из наших 75-миллиметровых..

Мимо нас проходит «Наварин»; правая передняя труба у него пробита. Густо валит черный дым. Башни повернуты к неприятелю. Желтые языки пламени с грохотом вырываются из орудий. Нос разрывает воду, поднимаясь и опускаясь на волне. Белые полосы пены бегут по сторонам. Людей не видно. Не раз проходим невдалеке от бесформенного «Суворова». Он уже не отвечает на огонь японцев.

«Урал» виднеется вдалеке. В том же беспомощном положении, с опущенным носом. Одна из труб перебита, из других идет легкий, уже последний пар.

Столбы черного дыма продолжают появляться то на том, то на другом из наших кораблей.

«Камчатка» получила снаряд в трубу и отстала. «Александр III» идет под креном. Постепенно меняя место, становится он концевым и поднимает сигнал: «Терплю бедствие». Дальнейшего не видно.

У «Иртыша» густой столб взвился на баке. В воздух полетели обломки. Транспорт осел носом, но продолжает следовать за нами.

Попадают ли наши снаряды в японцев? Не видно. Говорят, что один двухтрубный броненосец вышел из строя, но этого мало, это не утешение. Другое дело, если бы он затонул или тут же на глазах перевернулся. Солнце склоняется к горизонту. С нетерпением ждем темноты.

У двери в кают-компанию появляется доктор[50]. Весь в белом, совершенно спокойно смотрит он через свое пенсне. «Как вы думаете, могу ли я начать операцию?» – обращается он ко мне. «Подождите немного, еще не все кончено», – отвечаю я и тотчас же справляюсь о положении Мочалина. Рана оказывается серьезной, то есть безнадежной; осколком, величиной в пятак, ему перебило позвоночник и проникло в живот.

Через некоторое время захожу в каюту надеть тужурку – в кителе холодно. «Доктора, доктора», – слышу голос Мочалина. «Позови доктора», – обратился я к проходившему мимо Ромашину и, не заходя к Мочалину, вернулся на шкафут. Палуба покрыта дырочками. Осколком убивает командного повара и обрезает бухту стального троса. Подымаюсь на мостик. Командир, старший офицер и штурман следят за сражением и курят папиросу за папиросой. Сюда же принесено пиво. Я обратился к Чагину с вопросом, не знает ли он о судьбе «Ослябя». У командира в ушах вата, он ничего не слышит. Приходится кричать. Покачиванием головы отвечает он на мой вопрос.

Подходят наши миноносцы. «Буйный» сообщает, что у него находится раненный адмирал Рожественский. На «Бравом» стоит лейтенант Саблин[51] с «Ослябя», брат нашего[52]. Озабоченный до того судьбой брата, Саблин приходит в себя.

Солнце близится к закату, ночь является желанной, однако часовая стрелка подвигается крайне медленно. Кажется, не будет конца этому ужасному дню.

19 ч. Японские крейсера уже более не преследуют нас. Мы идем двумя отрядами. Броненосцы в одном, продолжая отстреливаться, крейсера слева от них в беспорядке.

Во главе эскадры, держа курс NO 23° «Бородино», за ним «Орел». Приятно смотреть, как этот ненадежный корабль, стоящий у нас на плохом счету, держится в строю. Как пришитый, следует он за «Бородино», далее остатки отряда Фелькерзама[53] и небогатовский отряд. «Александра III» не видно. (Впоследствии узнал, что вскоре после того, как броненосец поднял сигнал «Терплю бедствие», он перевернулся, причем не сразу пошел ко дну, а долгое время плавал вверх килем. «Изумруда», подходившего снимать людей, собравшихся на киле, японцы отогнали выстрелами. Из экипажа броненосца никто не спасся).

На горизонте появляется девять японских миноносцев. Тихим ходом приближаются они на пересечку «Бородино». «Олег» и «Аврора» бросаются по направлению к ним, выпускают несколько снарядов, но вдруг поворачивают, возвращаются к нам и начинают склоняться влево, за ними и все крейсера.

Стрельба становится реже. Японцы сосредоточивают огонь на головном корабле («Бородино»). Поднимаются фонтаны и черные столбы. У задней мачты броненосца вспыхнуло пламя. Корабль, не уменьшая хода, продолжает отстреливаться. У японцев преимущество в ходе – они стараются отрезать путь к Владивостоку. Броненосцам приходится склоняться влево.