Жизнь переходит в память. Художник о художниках

Эта история не послужила уроком для Красного, и со временем он втянулся в следующую авантюру, не изменяя грезе о путешествиях в «дальние страны». На этот раз он купил сорокаметровый рыболовецкий сейнер, который был пришвартован на другом берегу Химкинского водохранилища, у жилищного кооператива «Лебедь». Тут уже, видимо, обуревавшая Юрия страсть вышла из-под контроля разума, и сознание его стало работать совершенно вне реальных условий. Приспособленный для ловли рыбы сейнер размерами приблизился к яхте Абрамовича, и, естественно, увеличилась и кают-компания.

Забегая вперед, скажу, что сейнер ни разу не тронулся с места. Оформление этой покупки заняло много времени, так как узаконить ее можно было только официальным путем через какое-нибудь государственное учреждение. И Красный создал такое учреждение при своем пятиэтажном хрущевском доме-бараке: водоплавающую секцию, как мы ее называли, куда на самом деле входили только великовозрастные друзья-соседи Красного. Тем не менее он придал этой секции официальный статус и на ее имя заключил торговое соглашение. Откуда Юрий черпал вдохновение, остается загадкой.

Уделяя основному профессиональному делу — рисованию — минимум времени, он всю энергию вкладывал в эти свои фантазии. Мы с Лёвой с изумлением следили за его свершениями и безропотно ездили на машинах уже по новому адресу. И там, в насквозь пропахшей рыбой кают-компании, продолжали обсуждать происходящее и строить планы на будущее.

Авторитет Юрия Красного как художника и его человеческое обаяние заставляли нас прислушиваться к фантазиям, которыми он делился с нами. И мы с Лёвой, находясь под воздействием этих чар, подыгрывали Красному и поддерживали его во всех начинаниях.

С другой стороны, реальная жизнь предъявляла свои права и вторгалась в наши планы. Именно тогда и возникали бесчисленные столкновения фантазии и действительности, будоражащие нас и делавшие нашу жизнь столь интересной и насыщенной переживаниями.

Чтобы полнее донести образ Красного до читателя, нужно сказать несколько слов о не вписывающемся ни в какие рамки его увлечении красавицами.

Так случилось, что Юрий влюбился в существо женского пола восемнадцати-девятнадцати лет по имени Верка. Это было серьезное чувство с его стороны, но роману сопутствовали трагикомические обстоятельства. Мы понимали только, что Красный нешуточно влюблен, и относились к этому совершенно серьезно.

Откуда взялась Верка, достоверно никто не знал, но для нас было очевидным, что из низов городской жизни. Также мы догадывались, что она имеет склонность к алкоголизму, что в скором времени подтвердилось.

В какой-то день Красный надолго ушел из дома по издательским делам. Верка, пытавшаяся навести порядок в его квартире, выбилась из сил и решила отвлечься. Она вышла из дома и отправилась к магазину «Комсомолец» на улице Черняховского в надежде выпить. Но поскольку Юрий, зная о наклонностях Верки, денег ей не давал, то она примкнула к компании из двух человек, страдающих от жажды. После распития бутылки на троих Верка вспомнила о том, что теперь она хозяйка дома, пускай причудливого, но тем не менее дома, и широким жестом домоправительницы пригласила новых «друзей» к себе, гордо заявив, что негоже ей как даме выпивать неизвестно где, когда рядом находится ее квартира. Дома они дружно распили еще одну бутылку водки, после чего Верка отключилась от застолья, а ее друзья покинули квартиру Красного, видимо прихватив единственно ценную вещь, которая имелась там, — заветную Лёвину болгарскую дубленку (мечта каждого советского интеллигента!). Лёва, не имея своего дома, оставил ее на лето у Красного, на вешалке в пустом шкафу, который возвышался над океаном разбросанных в беспорядке вещей. Дубленка к тому же была редкой красоты и диковинного розового цвета. Гнев Лёвы был страшен, но бессмыслен. Уже ничего нельзя было исправить в этой истории, и Лёва проходил еще одну зиму в пальто с шалевым воротником и тирольской шляпе с пером.

Для меня важно, чтобы читатель понимал правильно: мое уважительное отношение к Юрию и восхищение его работами не мешали мне подтрунивать над ним и его порывами. Этого невозможно было избежать, потому что Красный сам хотел видеть наше с Лёвой сопереживание своим начинаниям, делал нас доверенными лицами и ждал от нас оценки свершаемых действий. А она не могла не быть юмористической. Суть происходившего можно сформулировать одной фразой: «Он вызывал огонь на себя».