Жизнь Петра Великого

В таком положении были дела, когда король Карл, инкогнито проехав через Трансильванию, Венгрию, Австрию и Германию, прибыл в Штральзунд 22 ноября 1714 года[1068]. Там он принял похвалы от соседних государей, которые также посоветовали ему наконец заключить со своими врагами мир, однако он решительно воспротивился этому предложению. Для начала он собирался набрать в Померании армию в двадцать пять тысяч солдат и взять у своих подданных деньги, необходимые для возобновления войны. Король Дании, король Август и царь всю зиму потратили на то, чтобы расстроить замыслы своего упорного врага. Король Пруссии, у которого Карл хотел отобрать Штеттин, присоединился к ним. Наконец ганноверский курфюрст, который как раз тогда взошел на английский престол под именем короля Георга[1069], также присоединился к этой партии, из‐за того, что Карл претендовал на власть над Бременом и Верденом, которые уступил ему некогда король Дании. В таких обстоятельствах война возобновилась в 1715 году с еще бóльшим, чем прежде, ожесточением. Однако, прежде чем перейти к описанию операций этого года, представляется необходимым привести некоторые подробности, этого года касающиеся.

Посол, которого отправил к царю персидский шах[1070], среди прочих подарков привел прекрасного азиатского слона. Царь приказал перевезти его из Москвы в Петербург, где в хорошем месте для него построили большой дом и как следует кормили, однако это животное не может долго жить вне своего родного климата. Его кормление стоило ежедневно пятнадцать скудо: на них покупалась водка [aqua vita], изюм, рис и другая еда[1071]. Почти в то же самое время царь принял другого посла от Мехмета Баодира [Mecmet Baodir], хана узбекских татар[1072], обширные владения которого граничат с Персией, Индией и Китаем. Этот государь, хотя он и варвар, услышав о славных победах, одержанных Петром Великим, решил отправить к нему это посольство, чтобы искать его покровительства против обид, которые чинил ему хан Аюка [Aiuga][1073], другой татарский князь, однако бывший вассалом Российской империи[1074]. Посол был с почестями принят царем, который пожелал несколько раз с ним побеседовать, чтобы получить точные сведения о положении дел в этой стране. Помимо этих двух послов от государей, искавших дружбы Петра, к его двору прибыл еще один, отправленным калмыцким ханом[1075], вассалом России. Он был препровожден в канцелярию, чтобы изложить то, что было ему поручено. Приняв эти посольства, царь потратил последние месяцы года на то, чтобы навести порядок внутри государства.

Он приказал пересчитать дома в Петербурге, и их оказалось тридцать четыре тысячи пятьсот пятьдесят[1076]. Дабы сделать городские здания более долговечными, царь приказал строить стены домов из кирпича и крыть их черепицей. Он приказал своему представителю во Франции[1077] привлечь на русскую службу обещаниями выгодных условий как можно больше толковых мастеров, обещая тем, кто согласится переехать в его страну, хорошие условия жизни и освобождение от всех податей на десять лет. Желая сделать резиденцией своего двора именно Петербург, созданный им, можно сказать, из ничего, приказал свезти в город из разных мест около двенадцати тысяч семей и даже повелел вдовствующей царице, своей невестке, оставить Москву и переехать вместе с царевнами, ее дочерями[1078]. Он создал в одном из городских дворцов канцелярию, которую можно считать одной из лучших в Европе, потому что во всей Европе не найти другой канцелярии, где бы депеши составлялись на нескольких языках. В ней было двадцать секретарей и двадцать переводчиков на такое же количество языков: русский [Moscovito], польский, латинский, немецкий, английский, фламандский, датский, шведский, французский, испанский, итальянский, греческий, турецкий, китайский, татарский, лапонский, сибирский, калмыцкий, монгольский и ливонский. Один механик предложил царю построить большой мост через Неву, чтобы соединить Петербург с Ингрией, однако царь не согласился, ответив, что «он скорее повелел бы разобрать такой мост, если бы он уже существовал». Более того, он приказал, под страхом сурового наказания, проделывать этот путь, пусть нередко и сопряженный с опасностями, исключительно на парусной, а не весельной лодке, чтобы приучить своих подданных к мореплаванию.