Жизнь Петра Великого

Однако и на врагов царь не ослаблял натиска. Из Львовского воеводства, где продолжал квартировать, он неустанно наблюдал за каждым шагом своих новых союзников. Он обнаружил, что многие из них оставили его, перейдя на сторону Карла и Станислава. Считая, что это противоречит полученным уверениям, он решил покарать их за непостоянство, приказав своим солдатам разорить земли, принадлежавшие сторонникам Карла и Станислава, угрожая сделать то же самое со всяким, кто перейдет на сторону неприятеля. Солдаты, которым была предоставлена полная свобода для совершения подобных действий, не стали разбирать, где территория друзей, а где — врагов, из‐за чего пострадали как одни, так и другие, поэтому такая политика Петра (и в самом деле заслуживающая скорее осуждения, чем одобрения, defleri magis quam defendi possunt[718][719]) вызывала многочисленные жалобы. Эти жалобы дали аргументы посланникам, которых Карл отправил из Саксонии, чтобы убедить воеводу Вишневецкого [Viesnovieschi][720] оставить партию царя. Под командованием Вишневецкого состояла литовская армия, и он привел ее почти в полном составе в лагерь генерала Левенгаупта, и другие литовские генералы последовали примеру своего командующего. Московитам удалось помешать только генералу Синицкому [Stinichi][721]: тот, будучи застигнут врасплох на пути к Вишневецкому, принял решение отступить в Быхов [Bichovia][722], хорошо укрепленный город. Однако московиты, прибыв на место, взяли эту крепость в столь плотную осаду и подвергли его такой жестокой бомбардировке на протяжении трех дней и трех ночей, что обратили в пепел большую часть городских домов, и осажденные вынуждены были сдаться. Там было найдено такое количество пушек и мортир, что царь приказал доставить сотню орудий из их числа в Россию[723]. В плен к царским войскам попало три тысячи этих злополучных солдат вместе с самим генералом Синицким: тот пытался оправдаться, утверждая, что «он не собирался дезертировать, а только исполнял приказы Вишневецкого, своего генерала, не зная о контактах последнего с неприятелем». Царь не стал слушать эти оправдания и отправил его, как мятежника, в Россию в качестве пленника[724]. Затем царь приказал выпустить манифест против Вишневецкого, в котором «он, обличая измену этого генерала, призывал поляков вернуться на его сторону и защищать свою Родину». Вишневецкий ответил на этот манифест, выпустив несколько своих, в которых «сетовал на несчастное положение своей Родины, с которой как враги, так и друзья обходились как с добычей, и заявлял, что принял решение оставить царя только потому, что понимал: его стране не избежать бедствий, пока она будет оставаться под покровителем столь могущественного государя». Следует честно признать, что царские генералы перешли все границы в исполнении приказов своего государя, безжалостно разоряя все, что попадалось им на пути. Хорошо сказал тот философ-моралист, что государь не может быть уверен в расположении подданных, если он не гарантирует безопасность их имущества: Non potest ibi rex esse tutus, ubi nihil a rege tutum est[725][726]. Эти неосмотрительные действия русских генералов, опустошавших и разорявших земли несчастных поляков, вызвали недовольство у всей нации и сильнейшим образом повредили целям царя в Польском сейме, заседание которого открылось в Люблине 22 мая[727] — уже после того, которое состоялось во Львове в марте. Люблинский сейм как раз заседал, когда произошел случай с городом Быховом, захваченным московитами. Сейм пожаловался на это князю Долгорукову[728], посланнику царя в этом благородном собрании, и потребовал возврата Речи Посполитой этого города. Царь написал своему посланнику, чтобы он согласился с требованиями Сейма, и заверил депутатов в том, что «он не собирается захватывать никаких польских земель». Уладив это разногласие, царь решил самолично приехал в Люблин, чтобы своим присутствием побудить Сейм принять решение в интересах общей пользы. Он прибыл туда 20 июня[729] в сопровождении послов Пруссии и Дании. В этом городе произошла встреча, на которой явно обнаружились умеренность, верность слову и великодушие царя Петра. В Люблин для встречи с царем приехал граф Берченьи [Berezini][730], посланный князем Ракоци [Ragozchi][731], который от имени всех недовольных дворян Венгрии предложил царевичу Алексею корону этого королевства. Царь, хотя он и желал бы присоединить к своим владениям какое-нибудь государство, владение которым сделало бы его одним из князей Священной Римской империи и дало бы ему право заседать в рейхстаге, не принял этого предложения, потому что оно рассорило бы его с императором римлян[732], с которым его связывала многолетняя дружба. По этой же причине он отказал Ракоци и в денежной помощи, о которой просил его посол[733].