Жизнь, придуманная ею самой

Когда он впервые сказал журналистам, что Аманда – бывший парень, она сама страшно обиделась. Сальвадор легонько похлопал по коленке:

– Девочка, зато какой теперь к тебе интерес! Учись извлекать из всего пользу. Это называется пиар.

Аманда, карлики, разные уроды вперемешку с красивыми молодыми людьми – король окружал себя шутами. И шуты были довольны.

Разница между ними и истинными шутами только в том, что у настоящих королей их настоящие шуты говорили правду – имели на это право. А у Сальвадора только попискивают и поддакивают. Объяви он их всех дураками – согласятся. Скажет, что гомосексуалисты – тоже. Объявит, как Аманду, «переделанными», молча снесут обиду.

Гала не была против этой девушки, что бы там ни говорили, но была против ее послушания. С Дали нельзя быть послушной, надо оставаться самой собой. И не фиглярствовать рядом только потому, что он сам это делает. У Сальвадора Дали такой образ, ни повторять, ни потакать нельзя – не заметишь, как станешь никем.

Гала устала играть, но не потому, что стара или ленива, просто это уже не ее игра, а быть пешкой или запасной на скамье неинтересно.

Но как сказать об этом Сальвадору? Как объяснить, чего же ей не хватает?

Теперь, когда средств было более чем достаточно, когда, даже выстилая улицу перед домом купюрами или золотыми листами, их не потратить, почему-то все чаще вспоминалось то время, когда приходилось бегать по Парижу, убеждая знакомых приобрести картины Дали в надежде на будущую славу и спрос на них.

Дали давно играл мэтра, которому достаточно просто поставить кляксу на холст или бумагу, чтобы их стоимость взлетела до небес. Он творил лениво и больше занимался эпатажем, чем самим творчеством. Устал, сказывался возраст, даже не физиологический, а творческий.

Дали творил все меньше и медленней, а слава росла стремительно, хотя, казалось, больше невозможно. Рос и спрос на картины. Сальвадор стал повторяться.

В этом ему Муза уже не помощница, хотя он сам твердил, что без Галы даже проснуться утром нормально не в состоянии.

Наступил момент, когда Гала заскучала.

– Сальвадор, у тебя есть дело, а я просто существую. Путешествовать тяжело, сидеть на месте надоело. У меня тоже должно быть дело.

Он понял, он все сразу понял, ведь они давно были единым целым.

– Ты хочешь создать нового Сальвадора Дали?

Гала чуть помолчала под внимательным взглядом мужа, потом спокойно кивнула:

– Да, но это необязательно будет художник или поэт.

– Все равно, дорогая, я не потерплю соперника в своем доме, даже если тот шпагоглотатель или скрипач. Особенно скрипач. Да и он будет чувствовать себя неуютно. И отпустить тебя тоже не могу.

– Мы давно говорили о моем отдельном доме, куда не будет доступа толпам твоих поклонников. Купи.

Он резко поднялся, вздохнул:

– Я подумаю…

Глядя вслед мужу, Гала поймала себя на том, что впервые не знает, о чем тот думает.

О чем бы ни думал Сальвадор, он быстро нашел подходящий дом. Небольшой старинный замок называется Пуболь.

Туда не будет доступа любопытным, журналистам и даже просто гостям.

Даже сам великий Сальвадор Дали будет приезжать по приглашению.

О, как возмутил Сальвадора этот пункт договора, но Гала была непоколебима:

– Я хочу точно знать, что ты не попадешь в дурацкую ситуацию.

– Ты будешь приводить туда любовников? Молодых любовников?!

Как она хохотала!

Сбросила с себя пеньюар, показала стремительно стареющее, несмотря на все ухищрения, тело:

– Сальвадор, посмотри на меня. Когда мы встретились, мне было тридцать пять, с тех пор я ни на год не помолодела. Впрочем, как и ты, дорогой. Таким телом можно соблазниться только за деньги, а я слишком уважаю себя, чтобы покупать любовные ласки не ответной страстью, а золотом.

Он насупился, засопел и все же не сдержался:

– Обязательно скажут, что ты именно это и делаешь.

– Когда это тебя интересовало чужое мнение? Пусть говорят.

– Но тогда почему ты запрещаешь мне появляться в твоем гнездышке в любое время?

Старый упрямец не желал сдаваться. Гала рассмеялась:

– Если я позволю, ты переедешь насовсем, а следом за тобой появится толпа любопытных посетителей, гостей и прочей шелупони. Избавь меня от этого, пожалуйста. Я слишком устала, чтобы быть на виду.

– Но я буду ревновать тебя к новому Сальвадору, – настаивал Дали.

Он не желал признаваться, что очень боится остаться в своем чудаковатом доме один против своры любопытных. Но Гала была непреклонна.

И все же она дала одно обещание: новый Дали не будет художником, чтобы не составлять конкуренцию Сальвадору.

Гала обещала, что это будет… музыкант.

Дали хохотал, как сумасшедший, так, как он смеялся в Кадакесе в день их встречи:

– Ты ничего не смыслишь в музыке, как ты можешь воспитать музыканта?!

– Зато я смыслю в человеческой глупости и хорошо умею использовать ее.

Смех мгновенно прекратился, Сальвадор упрямо возразил:

– Этому ты научилась у меня.

– Да, умению создавать скандалы я научилась у тебя, но ведь многому научила и тебя в ответ.

Он не сдавался.

– Гала, Градива моя, как я переживу, если ты станешь появляться на публике с другим, более молодым и красивым? Я не вынесу этого.