«Жизнь происходит от слова…»

16. Свое значение имеет проблема национальных научных школ. Исходя из национальной ментальности и концептуальных категорий родного языка, такая научная школа может ставить и решать принципиально новые научные задачи. Это также большая и самостоятельная тема, к которой необходимо вернуться. Напомним, как тяжело и трудно развивалась в России русская (славянская) концепция языка и слова; хорошо известно, что русский язык всегда старались описать по заимствованным моделям, начиная с первых переводов грамматики Доната в начале XVI века «Национальное» всегда было чуждо именно схоластике, привитой к логическим схемам то аристотелевских, то платоновских идей. Сегодня же «национальное» оказывается впряженным в политическую телегу современной науки, явно наложившей на себя священнический венец жреца. Политик в науке – по недомыслию или враждебности – всегда скептик, а скептицизм с его призывами к абстрактно-универсальным «общечеловеческим ценностям» обычно оборачивался наукообразной формой борьбы с национальной научной традицией. Между тем, если уж обнаруживаются национальные своеобразия в философствовании или даже в оттенках материализма/идеализма, то специфика узколингвистических исследований в отношении прежде всего к методу должна не просто учитываться, но и всемерно поощряться, поскольку обогащает общее представление науки о предмете познания. Насильственное смещение и вытеснение национального аспекта в лингвистическом исследовании – наибольший вред, нанесенный языкознанию в России. Именно это объясняет постоянное возвращение к формально схоластическим приемам научных исследований – незащищенность отечественной науки перед агрессией «реферативного энциклопедизма» современных начетчиков, ибо это и есть, по словам А. И. Герцена, «схоластика и с тем вместе ложь».

Такова общая картина современной лингвосхоластики. Схоластики как цельной – мировоззренческой – системы сегодня, конечно, не существует. Но в основном предмете изучения, бывшем таковым и для средневековых схоластов – в языке, содержатся объективные предпосылки для возвращения к тем или иным особенностям схоластического отношения к предмету. Было бы интересно проследить, каким образом и в каком порядке те или иные различительные признаки схоластики (из числа указанных или не отмеченных здесь (Майоров, 1979, с. 346–388) группируются вокруг определенных научных школ или групп, какими слабостями этих школ обусловлен их прорыв в схоластику. Должна же история учить нас чему-то! Поучительно было бы привести и развернутые примеры, которых мы здесь избегали, хотя каждый читатель спокойно приведет их сам, если он честно взглянет на свои и своих коллег научные результаты. Очищение от схоластических предрассудков чрезвычайно необходимо современному языковеду, особенно молодому, если он действительно хочет творчески исследовать объекты своей науки.

Напоминание о схоластике необходимо ежедневно, хотя бы и словами Л. В. Щербы: «Идеалом была для меня всегда замена схоластики, механического разбора – живой мыслью, наблюдением над живыми фактами языка, думаньем над ними. Я знаю, что думать трудно, и тем не менее думать надо, и надо бояться схоластики, шаблона, которые подстерегают нас на каждом шагу, всякий раз, как мысль наша ослабеет. Поэтому не следует прельщаться легким, простым и удобным: оно приятно, так как позволяет нам не думать, но ложно, так как скрывает от нас жизнь, бесполезно, так как ничему не учит, и вредно, так как ввергает мысль нашу в дремоту» (Щерба, 1974, с. 99).

Научная школа и школа науки

Наука, конечно, в своем процессе завоевания есть элемент прогресса; но ученая ассоциация как общественная форма весьма может быть, в известном случае, задержкою развития общества, когда все наличные его силы должны быть направлены на вопросы жизни…

П. Л. Лавров

Под научной школой обычно понимают исторически сложившиеся формы организации научного творчества в рамках определенного коллектива, объединяемого общностью – генетически «учителя» или социально – лидера, с общими методологическими установками, общностью терминологии и стиля работы, с преимущественным интересом к определенному предмету изучения, порождающему «идеи», и к определенному объекту исследования, совместно представляющим собою междисциплинарное «сгущение идей» с выходом в полноценную и перспективную теорию.