Жизнь проста. Как бритва Оккама освободила науку и стала ключом к познанию тайн Вселенной

В 1496 году, в возрасте 23 лет, Коперник оставляет университет, не закончив курса, и едет в Италию изучать каноническое право в старейшем итальянском университете в Болонье, где в это время работает Алессандро Акиллини (1463–1512), профессор философии и медицины и последователь Оккама. Двумя годами ранее Марк де Беневенто, еще один поборник идей Оккама, издал его комментарии к «Физике» Аристотеля в Болонье с посвящением Акиллини. Он продолжил издавать сочинения Оккама в Болонье, напечатав еще три. Последним стал трактат «Сумма логики», опубликованный в 1498 году[200], то есть в год приезда в Болонью Коперника. В этом же году де Беневенто издает собрание сочинений номиналиста Альберта Саксонского с посвящением «в память о брате Уильяме из Оккама». Это значит, что в то время, когда Коперник учился в Болонском университете, в городе было более чем достаточно работ самого Оккама и представителей философии «нового пути».

Хотя Коперник приехал в Болонью изучать каноническое право, похоже, что именно здесь его научные интересы поменялись: его настолько заинтересовала астрономия, что он впервые сделал несколько астрономических наблюдений. В 1501 году он проводит некоторое время на родине в Вармии, однако снова возвращается в Италию, на этот раз в Падую для того, чтобы изучать медицину. К этому времени центр интеллектуальной жизни Европы перемещается из Оксфорда и Парижа в ренессансную Италию, в частности в Падую. Возможно, именно в Падуе Коперник увлекся неоплатоническими идеями, господствовавшими в университетских кругах, мистицизмом и эллинистической философией, которые впоследствии определят вектор его интеллектуальной жизни.

По прошествии некоторого времени, в 1503 или 1505 году, переступивший порог 30-летия Коперник возвращается в Вармию, где поступает на должность каноника во Фрауэнбурге (сейчас это городок Фромборк в Польше). Судя по всему, работа была не слишком обременительной и оставляла ему возможность для занятий по интересам: в это время он переводит на латынь греческую поэзию. Он также уделяет внимание другой интересующей его области знаний – астрономии и пытается применить к ней гуманистические принципы, в частности, его очень интересует система Птолемея, однако здесь он сталкивается с проблемой. Он ожидал найти совершенную систему в духе неоплатонизма, но вместо этого увидел нагромождение эпициклов, эквантов и деферентов. Позже он напишет:

К размышлениям о другом способе расчета движений мировых сфер меня побудило именно то, что сами математики не имеют у себя ничего вполне установленного относительно исследований этих движений. Прежде всего, они до такой степени не уверены в движении Солнца и Луны, что не могут при помощи наблюдений и вычислений точно установить на все времена величину тропического года. Далее при определении движений как этих светил, так и других пяти блуждающих звезд они не пользуются одним и теми же принципами и предпосылками или одинаковыми способами представления видимых вращений и движений… И самое главное, так они не смогли определить форму мира и точную соразмерность его частей. Таким образом, с ними получилось то же самое, как если бы кто-нибудь набрал из различных мест руки, ноги, голову и другие члены, нарисованные хотя и отлично, но не в масштабе одного и того же тела; ввиду полного несоответствия друг с другом из них, конечно, скорее составилось бы чудовище, а не человек[201].