Жизнь счастливая, жизнь несчастная

Жёсткий сухой указ «не реви» подействовал, и я постепенно успокоилась. Всхлипывая, я смотрела, как врач осматривает доченьку. К счастью, всё обошлось, она обнаружила лишь еле заметную трещинку на груди, которую порекомендовала смазывать обычным кремом.

После пережитого волнения у меня не на шутку разыгрался аппетит. Впервые за несколько дней я нормально поела.

Мы с малышкой лежали одни в просторной палате на четырёх человек. Наспех сделанный ремонт отражался в выемках пола, накрытого линолеумом, небрежных мазках краски на стенах. Вся обстановка говорила о неряшливости и нелюбви к своему делу тех, кто занимался обновлением больничных помещений. «Лишь бы было» – так можно назвать этот ремонт. В палате был туалет, совмещённый с душем. Белый поддон душа располагался на высоких ножках, и забираться в него было довольно неудобно и даже опасно. Высоко задирать ноги, чтобы залезть в поддон и удерживать своё тело в состоянии равновесия на скользкой поверхности было непосильной задачей для меня. Мои волосы и тело пропитались запахом хлорки, который удалось смыть лишь по прибытии домой, спустя семь дней.

Мрачные мысли, отсутствие комфортных условий, санитарка, делающая мне выговоры за непомытую раковину – всё это разительно отличало роддом села от роддома в Туапсе, в котором я родила первенца. Я выслушивала эту рыжеволосую бестию, набрав в рот воды, поскольку в это время чистила зубы. Санитарка привыкла вести себя именно так, отчитывая простоволосых деревенских девушек, которые ничего не знали о раковинах, унитазах и леечках для душа. Но я была из другого теста и мне было обидно выслушивать нарекания от уборщицы. Позже я нашла в этом что-то хорошее – санитарка отвлекала меня своим недовольным ворчанием от тревожных мыслей.

Но если её поведение было типичным, то медсестра, не имеющая понятия о нормах поведения, невзначай привлекла моё внимание. Она работала в ночную смену, когда в отделении не было ни врачей, ни коллег. За окнами собрались тяжёлые серые тучи, предвещая скорый ливень. Вдруг я услышала музыку, доносившуюся из коридора до нашей палаты. Эта медсестра включила на всю громкость песню на своём телефоне, и у меня возникла мысль, что она перепутала роддом с сельским клубом. По окнам захлестал дождь. Женщина из соседней палаты вышла в коридор и попросила её убавить громкость, поскольку её малыш спал, на что медсестра возмутилась и на повышенных тонах что-то ответила. Какое-то время музыка играла, разгоняя привычную больничную тишину. Я слышала, как потом медсестра заходила в палату к этой бедной женщине, за что-то её ругала и даже назвала свиньёй. Бесстыдство этого так называемого медицинского работника не имело границ. Когда она зашла в палату к нам с дочерью, я обратила внимание на её пальцы, украшенные золотыми кольцами и цепочку на груди, так же золотую. С нами она обходилась довольно вежливо.

В день перед выпиской меня всё ещё потряхивало, то и дело накатывал страх. Я прошла мимо служебного помещения, в котором женщина-врач пила чай вместе с медсестрой. Это была доктор, которая осматривала Соню в тот злосчастный день. Я поблагодарила её. Говорить «спасибо» было моей привычкой и как я полагала – привычкой добропорядочного и воспитанного человека.

– Приходите к нам ещё, – ответила она.

Я улыбнулась, а сама подумала: «Ни за что на свете».

Дома меня встретили холодные стены и пронзительно свежий воздух, словно здесь много лет никто не жил, и квартиру покинул домашний уют и тепло человеческого присутствия. Мы с дочкой устроились в кресле, а муж включил обогреватель. Из-за обострившего невроза я не чувствовала себя расслабленной. От меня исходил запах больничных лекарств, хлорки, но я не спешила идти в душ, поскольку испытывала страх перед водными процедурами. Эта боязнь преследовала меня со школы и время от времени сходила на нет, а потом снова возвращалась. Я вымылась на второй день пребывания дома, в шесть часов утра. Наконец-то с меня смылся слой накопившейся грязи, усталости, страхов, всё ушло вместе с водой в канализацию.

После рождения сына я засела в квартире, тоже повторилось и со вторым ребёнком. Мир казался мне полным безликих опасностей, и только в стенах родного дома я чувствовала себя комфортно. Во время прогулок с дочерью я не покидала пределов двора. Спустя месяц я решилась и дошла до магазина, который был виден из окна нашей квартиры. Когда я поднималась по ступеням в магазин, сердце отчаянно билось в груди. Я совершила покупки и пошла по направлению к дому и только тогда ощутила душевный штиль.

Через десять дней после выписки из роддома я должна была явиться на осмотр к гинекологу. Десять дней пролетели незаметно, а за ними прошёл месяц, полгода, год, а моя персона так и не появилась в кабинете врача. Причина этому всё та же – преследовавший меня страх, который шептал на ухо: «Никуда не ходи, мир полон опасностей. Оставайся дома. Только здесь ты в безопасности».