Жизнь счастливая, жизнь несчастная

Даже научившись искусно ставить капельницы, делать внутривенные инъекции и брать анализы крови, я время от времени сталкивалась с невезением, которому не находилось объяснения. Так, однажды я открывала дверцу холодильника, который стоял в процедурном кабинете, и внезапно сверху упал контейнер с градусниками. Кто-то поставил контейнер на край, и когда я начала открывать дверцу, он полетел на пол. Все градусники разбились, а я ужасно расстроилась. Потом пришлось ползать на корточках и собирать в стеклянную банку шарики ртути. Межу тем старшая сестра восприняла мою оплошность спокойно и даже выразила недоумение по поводу огорчения, которое я испытала. Я и впрямь остро реагировала, когда у меня что-то не получалось или шло не по плану. В такие минуты настоящее казалось беспробудной вереницей неудач и мрака.

В другой раз я держала шприц с кровью и неожиданно сорвалась игла, тёмная жидкость фонтаном брызнула из цилиндра. Весь мой халат оказался забрызган кровью, она попала мне на лицо и на шею, а когда я оглянулась и посмотрела на стену, то… «Ужас, – подумала я. – Как я теперь отмою это?» Одна из стен до самого потолка покрылась тёмно-вишнёвыми брызгами, а стены в процедурном были широкими, поскольку сам кабинет был весьма просторным. В нём можно спокойно поставить грузовик, и ещё останется свободное место.

Когда нет вариантов, как поступить, на смену паники и расстройству приходит смирение и делаешь то, что вынуждена делать. Я сняла грязный халат и одела чистый, который был на два или три размера больше моего. Затем очистила от пятен стену, стол и пол.

Когда на лицо попадает чужая кровь, это неприятно, но когда эта кровь принадлежит ВИЧ-инфицированному, это ещё и опасно. Я брала анализ у мужчины с ВИЧ, когда под давлением кровь прыснула из шприца. К счастью, я носила очки, и она не попала на слизистую глаз, но кожа лица, губы не были защищены. Придя домой я начала переживать, не заражусь ли я. Вдруг на губе была микро-трещинка, и кровь больного попала на неё? На следующее утро я пришла на работу и сообщила старшей сестре о том, что произошло. Она отреагировала немедленно. Освободила меня от работы и сказала, чтобы я на всех парах мчалась в центр СПИДа.

В центре меня поставили на учёт и выдали кучу химозных препаратов, которые надо было употреблять ежедневно. Я распределила таблетки разных форм и размеров в круглой таблетнице с крышечкой. Она была удобная и компактная, и легко умещалась в сумку.

Месяц я добросовестно глотала пилюли и выслушивала по телефону доводы мамы, которая была против таблеток и пыталась меня отговорить принимать их. Она всегда была ярой противницей медикаментов, не изменила себе и в этот раз. Мне могла грозить опасность, но мама не хотела об этом слышать.

– Неизвестно, как они повлияют на твоё здоровье, – говорила она.

Через месяц я всё таки перестала принимать таблетки, но регулярно сдавала анализы на обнаружение ВИЧ-инфекции. Всякий раз, когда приходили результаты, на маленькой прямоугольной бумажке стояла сиреневая печать с надписью «антитела к ВИЧ не выявлены». Моя кровь была чиста.

Мама и её родители не проявляли особого интереса к успехам, которые я совершала на работе и трудностям, с которыми мне приходилось сталкиваться. Почему-то они всегда говорили: «Ну хоть крыша есть над головой», имея ввиду то, что я работаю не на улице, а в помещении. Однажды я попробовала рассказать бабе Вале, как отвозила в морг умерших, как порой нелегко было и вообще, какая непростая работа у медсестёр. Она как обычно суетилась на кухне и, казалось, слушала краем уха, отвернувшись от меня. Когда я сказала про морг, она оглянулась, по-прежнему стоя ко мне спиной, и слегка кивнула. Больше я не говорила родственникам о работе.

Однажды я позвонила деде, чтобы осведомиться о его здоровье. Я спросила, что ему порекомендовала медсестра на вызове. Он начал рассказывать, а на заднем плане послышался голос бабы Вали, которая с нескрываемым презрением сказала: «Да что эти медсёстры понимают». Она словно выплюнула эту фразу. Баба Валя не знала, что звоню я и думала, что деда разговаривает с их младшей дочерью Леной, которая регулярно звонила им из города. Узнав, что на проводе была я, она сильно удивилась.

Проработав год в отделении терапии, я уволилась. Через пару месяцев меня позвали в трансфузиологическое отделение, находящееся в этой же больнице. На своей второй работе я делала забор донорской крови. Спешка и суета случались здесь редко. Я управлялась со своей работой до двух часов дня, а после маялась от скуки и не знала, чем себя занять. Я уставала от ничегонеделания и на этом фоне в голове возникала неприятная мысль, что моя жизнь протекает впустую. Не известно, но может быть именно это и повлияло на то, что у меня начало падать давление, и порой я с трудом доходила до дома. Дрожащими руками я поворачивала ключ в замке и, войдя в квартиру, первым делом готовила кофе.

В отделении трансфузиологии я проработала несколько месяцев, после чего уволилась и больше ни дня не посвятила карьере медсестры.

Глава 26