Жизнь счастливая, жизнь несчастная

После окончания колледжа я осталась в Новосибирске. Проводила беззаботные летние дни на съёмной комнате, которую сдавала приятная молодая женщина Елена. Она жила в трёхкомнатной квартире вместе со своей дочерью-подростком, британским серым котом и беспородной чёрно-белой кошкой. Британец был неуклюжим и громко приземлялся на лапы, кошка же обладала грацией пантеры, ходила бесшумно и не имела проблем со здоровьем, в отличие от кота.

Когда Елена с дочерью уезжали, они просили меня последить за питомцами, в число которых также входили две черепашки, живущие в аквариуме. Я регулярно подливала свежую воду в миски, насыпала корм и ставила рядом с едой пророщенную траву, которую любили кошки.

В августе я решила устроиться на работу. Одним солнечным днём я вышла из дома и пошла в ближайшую больницу. Меня несли ноги, но я точно не знала, зачем туда иду – чтобы узнать, есть ли вакансии или чтобы наверняка устроиться и начать работать? Но так или иначе я пришла.

Меня направили в кабинет главной медсестры. Фигуристая блондинка на каблуках расспрашивала меня о практике, которую я проходила в колледже, где я её проходила, в каких больницах… Она задавала вопросы так напористо, что я в конец смутилась и на время потеряла дар речи, покраснев до кончиков ушей. Но главную сестру ничуть не остановило моё замешательство.

– Ну ты что, даже вспомнить не можешь? – она выразила своё чрезмерное удивление.

Затем в кабинет вошла маленькая быстрая женщина и увела меня за собой. Она показывала мне отделение терапии, говорила так же быстро и живо, как и двигалась. Это была Татьяна Михайловна, постовая медсестра. Она провела меня вдоль палат, так же мы заглянули в чистый и просторный процедурный кабинет, где её коллега готовила лекарства.

Я приступила к работе на следующий день. Оказалось, в отделении терапии была острая нехватка медицинских работников и я, что называется, пришлась к месту. Я работала в процедурном кабинете, а в трудовой книжке значилась как «процедурная медицинская сестра». Но старшая сестра вписала в мой график ночные смены, а однажды назначила меня на пост, чему я изначально была против. Работа постовой медсестрой не совсем мне удалась. Я управилась с обязанностями как смогла, и некоторые несостыковки вызвали недовольство старшей.

– А я вам говорила, – сказала я, но она даже не стала меня слушать.

Слушать она не умела. В основном она делала замечания, давала нагоняя и критиковала. Многие сотрудники отделения терапии боялись её, но при этом не испытывали к ней особого уважения. Впрочем, когда старшая была в хорошем расположении духа, с ней можно было разговаривать на равных. Я не боялась её вспышек, и в моём представлении она была уверенной, нет, даже самоуверенной особой, к которой я могла обратиться в случае чего.

Работа процедурной медсестрой по началу давалась с трудом. Я стояла, согнувшись в три погибели, перед кроватью больного, пытаясь ввести в тонкие хрупкие вены иглу от капельницы. Позже я выяснила, что некоторым больным с плохими венами ставят подключичные катетеры, через которые вводятся лекарства. Но пока это знание было сокрыто от меня, я мучилась сама и доставляла мучения людям, которым старалась во что бы то ни стало поставить капельницу. Пока я безуспешно пыталась ввести иглу в совершенно негодные для этого вены пациента, в голове возникала предательская мысль, что время меня не ждёт, и пока я стою над одним человеком, оно безвозвратно утекает, а впереди меня ожидает батальон больных, которые ждут своих лекарств. От этой мысли я чувствовала себя беспомощной и жалкой, где-то внутри назревало отчаяние.

Но и этот непростой период прошёл. Со временем я отточила навыки, работа перестала казаться мне такой угнетающей и даже начала приносить удовольствие. Одну за другой я ставила капельницы, а благодарные больные приносили мне шоколадки и коробки конфет.

Приходилось много ходить, а иногда бегать. На всё терапевтическое отделение была одна процедурная медсестра. Я ходила от палаты к палате, подключая новые капельницы и убирая использованные. Больные кричали со всех сторон – у кого-то надулась венка, у кого-то перестало капать, а у кого-то затекла рука и надо было подложить валик. Помимо капельниц с лекарствами иногда я подключала капельницы с кровью, плазмой, форменными элементами. Медсёстры, которые приходили из отделения кардиологии удивлялись, как я со всем справляюсь.

Я никогда не задумывалась над тем, как я со всем справляюсь. Иногда от постоянной ходьбы мою ногу от бедра до кончиков пальцев охватывала болезненная судорога, порой я чувствовала тошнотворную усталость, но ничто из этого не останавливало меня. Превозмогая боль и усталость, я шла к больным и делала то, что полагалось делать.