Жизнь Шарлотты Бронте

Здесь, в Торнтоне, 21 апреля 1816 года родилась Шарлотта Бронте. За ней быстро последовали Патрик Бренуэлл, Эмили Джейн и Энн. После рождения младшей дочери здоровье госпожи Бронте начало ухудшаться. Выполнять капризные желания многочисленных малышей – тяжелый труд при ограниченных возможностях. Потребности в еде и одежде удовлетворить гораздо проще, чем почти столь же необходимые потребности в заботе, уходе, утешении, развлечении и сочувствии. Едва Марии Бронте, самой старшей из шестерых детей, исполнилось шесть лет, как мистер Бронте переехал в Хауорт. Это произошло 25 февраля 1820 года. Те, кто знал ее тогда, описывают ее как серьезную, задумчивую и тихую девочку, по виду значительно взрослее своих лет. У нее не было детства: редки случаи, когда щедро одаренные люди вкушали блаженство этой беззаботной и счастливой поры; их необычайные силы кипят в них, и, вместо естественной жизни через ощущения – объективность, как это называют немцы, – они начинают испытывать рефлексию – субъективность.

С виду Мария Бронте была хрупкой маленькой девочкой, что особо оттеняло удивительное преждевременное развитие ее ума. Она, наверно, была подругой и помощницей своей матери в домашних делах и в детской, так как мистер Бронте, разумеется, был поглощен своими собственными занятиями. Кроме того, не в его характере было относиться к детям с обожанием, и он воспринимал их частое появление на свет как бремя для жены и нарушение домашнего комфорта.

Как я писала в первой главе, дом пастора Хауорта – продолговатый по форме, он смотрит вниз с холма, на котором расположилась деревня, а его главный вход находится прямо напротив западных дверей церкви, стоящей на расстоянии около ста ярдов. Приблизительно двадцать ярдов из них занимает заросший травой сад, не более широкий, чем сам дом. Дом и сад с трех сторон окружены кладбищем. Дом двухэтажный, на каждом этаже находится по четыре комнаты. Когда в нем поселилось семейство Бронте, просторное помещение слева от входа превратилось в гостиную, а комната справа – в кабинет мистера Бронте. За ним находилась кухня, а за гостиной – что-то наподобие кладовой с покрытым каменными плитами полом. Наверху были четыре одинаковые по размеру спальни, а также небольшая комната над проходом, или «холлом», как говорят северяне. Он был в передней части дома, ведущая наверх лестница находилась прямо напротив входной двери. По милому старомодному обычаю, у каждого окна располагались сиденья. Не возникало сомнений, что пасторский дом был построен в те времена, когда не было недостатка в древесине, о чем свидетельствуют массивные перила, панели на стенах и тяжелые оконные рамы.

Еще одна маленькая комнатка на втором этаже была отдана в распоряжение детям. Хотя она была крошечной, ее не называли детской, и в ней даже не было камина. Служанки – две грубоватые, любвеобильные, сердечные, расточительные сестры, которые не в состоянии говорить об этом семействе без слез, называли эту комнату «детским кабинетом». Самой старшей ученице было к тому времени около семи лет.

Жители Хауорта были совсем не бедны. Многие из них работали на соседних фабриках, некоторые сами были владельцами небольших фабрик и мануфактур, были среди них и лавочники, торговавшие мелким повседневным товаром, но за советом врача, канцелярскими принадлежностями, книгами, юридическими услугами, одеждой и деликатесами нужно было ехать в Кейли. Было там и несколько воскресных школ: баптисты первыми основали свою, за ними последовали уэслейнцы[30], а затем уже англиканская церковь. Славный Гримшо, друг Уэсли, построил маленькую часовню для методистов, но она стояла у дороги, ведущей к торфяным болотам; затем баптисты построили культовое заведение, которое отличалось тем, что находилось на удалении нескольких ярдов от дороги, и тогда методисты нашли целесообразным возвести другую, более крупную часовню, еще более удаленную от дороги. Мистер Бронте был в дружеских отношениях с каждой религиозной общиной как таковой, но от отдельных лиц его семья держалась отчужденно, если только тем не требовалась от него какая-нибудь непосредственная услуга. «Они держались очень замкнуто», вот свидетельство тех, кто помнит о том, как чета Бронте впервые появилась среди них. Думается, большинство йоркширцев возражало бы против системы регулярных визитов пастора; их свирепый и независимый дух восстал бы против того, чтобы кто-либо, пользуясь своим положением, возомнил себя вправе расспрашивать, советовать или поучать их. Древний, но все еще живучий дух холмов вдохновил их на следующее двустишие, начертанное в верхней части одного из сидений, предназначенных для священников, в аббатстве Уэйли, расположенном в нескольких милях от Хауорта:

В дела чужие не совайся,
Домой ступай, там дурью майся.

Я спросила одного жителя из окрестностей Хауорта, что представляет собой священник его церкви. «Он на редкость хороший малый, – последовал ответ. – Занимается своими делами, а в наши нос не сует».