Жизнь удалась

Бывает так: идешь себе, гуляешь, дышишь лесным озоном, справа тебе муравейник, слева тебе родник, и птички поют, и ветер балагурит в зеленых ветвях, и все хорошо, и поэзия в голове, — ан нет, глядишь, а поперек леса — забор, слаженный для чьей-то загородной надобности; и все, дальше хода нет; капитализм, прайвет проперти; пардон, мужики, тут все куплено до нас. Либо возвращайся, либо игнорируй стену и иди дальше — к своей цели…

Въездные ворота тоже внушали трепет. До рва с водой и перекидного моста фантазия строителей (или хозяев-заказчиков) не дошла, но проклепанное на совесть листовое железо створок убеждало в том, что обитатели особнячка люди очень серьезные. Однако меж железными деталями нашлась щель, и капитан смог составить мнение о дворе и доме.

Рядом с воротами имелась Дверь, столь же крепко проклепанная, и кнопка звонка, и тоже — видеоглаз.

Это мы умеем, мстительно подумал капитан, приблизился к объективу вплотную — на расстояние ладони — и нажал клавишу.

Вертикальные железные плоскости вдруг сотряслись от мощного удара изнутри, тут же последовал второй, столь же могучий, и третий — псы забрехали басом.

— Кого черт несет? — удивился Кирюха, поспешая к монитору и прикидывая в уме, что продукты и памперсы должны были доставить воскресным утром, сейчас же — десять вечера, суббота; переиграли, что ли?

На экранчике обнаружилась искаженная морда какого-то служивого организма. Дико сморщенный лоб и свисающие брыли рта.

— Судебный пристав Сергеев, — представился капитан, произнося «пристав Сергеев» как «пристау Сергееу». — Надо б, как его, войти!

— Охранник Петров, — старательно сопя, отрекомендовался Кирилл в микрофон интеркома. — В чем дело?

— У меня, как его, предписание, — виновато забубнила казенная рожа с видеоэкрана. — Ваш коттедж — в ряду крайний. Заборчик поставлен, как его, незаконно. Налицо самочинный захват государственной, как ее, земли. В размере ста десяти квадратных метров. Я уполномочен отобрать у владельца строения, как ее, пояснительную записку. Открывай.

— Не имею права, — вежливо ответил Кактус. — Владельцы в отлучке. За пределами родины.

— Так и запишемо! — дружелюбно ответствовала служивая морда и осклабилась. — А все равно — отворите, гражданин! Прекратите препятствовать исполнению, как его, правосудия! Собачек успокойте — и отворяйте. Прямо щас.

— Не имею права, — повторно возразил Кирюха. — Я сотрудник охраны. Следую, стало быть, служебной инструкции.

Тут он вздрогнул — в плечо толкнуло тяжелое, крепкое. Никитин, обеспокоенный, спеленутый, подошел сзади и уперся, боднул подбородком.

— Что такое?

— Какой-то лох, — полушепотом объяснил Кактус. — Судебный пристав. Говорит, наш забор стоит незаконно.

— Гони его.

— Пытаюсь.

— Попрошу открыть, как ее, дверь, — тем временем настаивал вошедший в образ капитан, влезая лицом в электронный видеоглаз. — Я обязан снять, как их, показания!..

— Не могу, — в тон ответствовал Кактус. — Мне — запрещено! Инструкция! Приходите после Нового года, где-нибудь в феврале… Хозяева как раз вернутся…

«Хозяева» произнеслось на подмосковном халдейском диалекте, с ударением на последний слог. Кривая, серая рожа из монитора посерьезнела.

— Приказываю открыть, именем, как ее, Российской Федерации!

— Не имею права! Обращайтесь в охрану садового товарищества.

— В таком случае, — гневно сообщила кривая казенная рожа, — я имею, как их, полномочия насильственно ликвидировать государственный убыток! Я вызову ОМОН, и ваш забор снесут за ваш же счет!

Кирилл ощутил укол самолюбия. Комедия его сначала позабавила, потом утомила, а теперь и разозлила не на шутку.

— У меня инструкция, — заявил он. — Если что — открываю огонь на поражение.

Расслышав страшную формулу, капитан Свинец рассвирепел. Кто бы ни находился за двухметровой красно-кирпичной стеной — частный охранник с лицензией, или свой брат мент со стволом, или посторонний человек, ловко имитирующий интонации и язык государевого слуги, — никто и никогда не мог сказать капитану, что ему грозит стрельба на поражение. Все, кто когда-либо стрелял по капитану на поражение, имели верный шанс нарваться на ответный огонь. В стране, чьи интересы защищал капитан, на поражение могли стрелять только милиционеры и еще — солдаты; и только во врагов этой, как ее, страны.

— Вас понял, — сухо произнес капитан, отпустил кнопку интеркома, картинно почесал затылок и незамедлительно повернулся прочь и зашагал в сторону от ворот, держа голову и корпус так, чтобы объектив, наблюдающий его спину, ненароком не выхватил лица.

— Это все вранье, — произнес Кирюха. — Забор стоит нормально. Дому почти пятнадцать лет, и никогда не возникало никаких проблем с забором. Мне этот дядя не нравится.

— Мне тоже, — ответил бывший голкипер, пожевав губами.

— Тоже? — раздраженно вопросил Кактус. — Тебе тоже? Да тут все, блин, ясно! Как день! Нас пасут, вот и все!

Широкий, седой, перемотанный грязными бинтами Никитин патетически выкрикнул:

— Кто? Кто пасет?

— Кто-то хитрый и быстрый!

Кирюха яростно вскинулся и заорал: