Жизнь уместна (сборник)

Я пришла домой: бабка пьяная, мама тоже. К бабке пришла спать соседка, ужасная пьяница и скандалистка. Я ела под привычные зудящие пререкания мамы, бабки и этой соседки. Не успела я доесть последний кусок, как скандал начал перерастать в драку. Бабка, которая что-то ляпнула, спокойно отошла в сторону, а соседка схватила мою маму за волосы. Я оттащила соседку и, зная, что бабка вступится за нее, пошла к соседкиной дочери и попросила ее забрать мать. Мы еле-еле выпихнули соседку. Я от жалости к маме, которая плакала беспомощно и трогательно, как следует съездила бабке по шее и по башке. Пошла допивать чай. Тут в дверь постучала соседка тетя Света, полная, добродушная женщина. Она пришла успокаивать маму, у которой в это время, видимо, началась белая горячка: она ринулась к балкону. Я привыкла к маминым выходкам и не обращала на нее внимания. Но когда тетя Света в беспомощности закричала: «Надя! Надя! Что она делает?» – я вмиг была на балконе. Моя мама была уже по ту сторону. Сидя на корточках, руками держась за прутья, она кричала: «Всё! Всё!» – и так яростно размахивала всем своим телом, что вот-вот оторвалась бы… Не знаю, что было в этот миг у меня на душе. В эти мгновения происходила борьба между жизнью и смертью, исход которой зависел только от меня. Перегнувшись больше чем наполовину через перила, я обеими руками вцепилась в маму, другая рука которой уже ни за что не держалась. А она судорожно повторяла: «Всё! Всё!» – и раскачивалась, отнимая этим самым мои силы. Волосы закрыли меня. И я кричала. Не помню что. Только с каждым криком сил оставалось все меньше и меньше. Тетя Света, кудахтая «пощади ребенка», ничего не могла сделать. Она тащила через прутья мамину руку к себе и тем самым мешала мне вытянуть маму.

И вот я обняла мою маму под мышки, подумав, что она уже у меня, но та быстро подняла руки вверх и я снова держала ее запястья, которые успела схватить в последнюю секунду. Меня охватило оцепенение, слезы ужаса хлынули из глаз. И… последняя сила, может еще что-то, помогла мне, и, перетянув ее к себе через перила, я в изнеможении рухнула на балкон, занесенный снегом. Потом мама начала куда-то собираться и прощаться. Я ничего ей не говорила. Я понимала, что теперь, когда жизнь ее только в ее руках, она ничего с собой не сделает. Потом я помыла ноги и легла спать».

Не мне, Тане Елагиной, судить, ничтожна роль вина в деле прогресса или нет. Может, соседка, вцепившаяся в волосы Надиной мамы, крики «всё! всё!» и бессмысленные глаза алкоголиков окупаются? Может, они мелочь по сравнению с той пользой, которую вино нам неведомыми путями преподносит или преподнесет? Над полезной ролью сигарет я долго голову не ломала: они тоже делали какой-то баланс в экономике, а люди за это расплачивались ничтожно малой ценой – увеличением числа раковых заболеваний легких.

О том, что не мне обо всем этом судить, я решила правильно. Выводы, пришедшие в голову по прочтении одной статейки, заставили меня относиться к вину и сигаретам как к благодетелям человеческим, и настолько большим, что я им простила и бессмысленные глаза алкоголиков, и увеличение числа заболеваний раком легких, и отчаянные крики «всё! всё!».