Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

Любовь — откровения полного чувство.
Она обнажает, подобно искусству.
И столь непосредственно трогает, чутко,
Все струны души! Так воркует голубка.
Всегда несравненна, всегда одержима,
Крепка, неподкупна, слаба и ранима.
Всех ярче лучей восходящего солнца.
Великой вселенной основа и донце.
Дрожащая стойкость, весна стужей лютой,
Безоблачный ливень. Как с нею уютно!
Взорвавшийся воздух и вспыхнувший снег,
Она — цель, вершина желаний, утех.
Не просто объятия и душ притяженье —
Гармония мира, его поглощенье.
Болезнь из мечтаний, которую хочешь.
То песня сверчка летней лунною ночью…
Покой первозданный. Светла, непорочна
И в наши сердца она целится точно.
Вторгается бурей иль стелется полем,
Степным и бескрайним ковыльным раздольем.
Чиста, как слеза. Зарождается в звездах.
Любви избежать не дано, невозможно.
Пусть непостижима, кругом непонятна —
Лишь избранных встреча… пути нет обратно.
Ее Запредельное двум посылает
На грешную землю, и та принимает…

Глава 3. Наян и Анфиса

Утром 19 апреля Айна, загадочным взглядом проводив супруга на работу, начала ко мне ластиться, что было ей несвойственно. Девочка клала голову мне на колени, виляла правилом и преданно смотрела мне в глаза. Получив мои ответные ласки, Айна уходила и принималась слоняться по квартире из угла в угол. Девочке не лежалось.

У меня был нерабочий день. Мама еще до ухода мужа убыла на центральный (удаленный) рынок за продуктами. Мне не надо было никуда отлучаться, и с учетом необычного состояния Айны это было кстати.

Я осмотрела свою борзую и ничего нового в ней не заметила, но для очистки совести поставила кипятить нитки, ножницы, иголки и шприцы. Притащила в кухню литературу по собаководству и вновь перечитала главы по щенению. Помыла руки и обработала кисти йодом, смешанным с борным спиртом. Ни к чему не прикасаясь, принялась ждать.

Часа через два девочка подошла ко мне, прислонилась боком к моему бедру и стала тужиться. Я не верила собственным глазам: Айна щенилась. Да и как поверить — воды у нее не отходили, а за плечами борзой были многие годы жизни и две бесплодные попытки заиметь потомство.

Айна задерживала дыхание, напрягала тело, живот, выдавливала из себя, кряхтела. Пока я размышляла, что требуется предпринять в первую очередь, Айна родила первенца. Он плюхнулся в мои ждущие ладони, сложенные лодочкой. Кожа рук осязала живое тепло и движение.

Освободив щенка от пленочной оболочки и марлей очистив его пасть от слизи, я перевязала и перерезала пуповину, обработала ее йодом и уложила малыша на фланелевую пеленку в пластиковой чаше, предназначенной для стирки белья. Пеленок сохранилось множество со времен младенчества сына.

Щенок был крупным. Общий окрас черный, но лапы (кончики ног), живот, пах, грудь, шея спереди и щипец были белыми. Имелась и загривина — на загривке примостилось белое пятно. Щенок по длине занимал всю ладонь, а хвостик не умещался и свисал с кончиков пальцев. Сбылась мечта мужа: Айна родила сына, и сын пошел в мать.

В кого из предков выдался щенок, судят по окрасу, а кобелек повторил им Айну.

Я не сразу обратила внимание, что хвост щенка странно изогнут посредине (внутрь). Малыш вел себя очень спокойно: слабо перебирал лапками по пеленке и не пищал.

У Айны вышел послед, и я переключилась на нее. Муж на работе, мама на рынке, сын в школе. Мы с Айной — одни дома. Помочь некому. Машка и Сармат не в счет. Притихшие, они не покидали зала, вдвоем забившись в одном углу кровати. Вид у кобеля и кошки — испуганный, жалкий, как у пойманных в сети зверей. Сармат даже забыл про свою неприязнь к Машке и притиснулся к ней поближе.

Айна лежала в черно-зеленой жиже. Лужа была размером с саму борзую, которая умиротворенно в ней отдыхала. Затерев полы и обмыв собаку, я позвонила ветеринару. Он пообещал приехать, как только освободится. Следующие три с половиной часа Айна страдала. Она улеглась на правом боку, и ее тело периодически сотрясали судороги. Было уже трудно определить, что это — схватки или потуги. Одно сделалось ясным: у девочки щениться не получалось.