Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

Анфиса знала себе цену, себя любила и относилась свысока к другим собакам. Она осознавала, что является писаной красавицей. Присущая натуре Анфисы выразительность проглядывала в мимике мордочки, манерах, движениях, пристальном, сообразительном взгляде больших черных глаз. Девочка проводила жизнь в действенной познавательности, старалась все изведать, понять, запомнить, оценить. Ей было присуще вникать в суть вещей и явлений, делать верные выводы (и все это молниеносно) и безупречно следовать им.

Наян уродился в мать. Он сильно напоминал ее обличьем и нравом. И все же Наян вымахал в корне не похожей ни на одну из моих борзых собакой. По виду он, несомненно, стал русским псовым борзым кобелем. Никакая другая порода к нему отношения не имела.

Тем не менее Наян — как бы правильнее сказать… — выделялся на фоне других моих (и не моих) борзых своими специфическими особенностями. Порой мне казалось, что когда-то давно я читала о похожих на него борзых.

Припомнилось: Наян был похож на своих далеких предков — курляндских борзых, существовавших на Руси еще более полутора веков назад (Курляндия — нынешняя Латвия).

В конце восемнадцатого столетия русские псовые охотники стали завозить этих собак из Курляндии, так как очень ценили их выносливость, хватку, мощь и злобность. Кроме того, курляндские борзые считались самыми рослыми из всех борзых, что тоже приглянулось русским псовым охотникам.

Развивая собственные псовые охоты путем скрещивания названных борзых с другими, выведенными на Руси борзыми, русские помещики придали курляндской породе больше внешней эстетичности и вложили в нее свою русскую душу, сохранив крупные габариты и основные охотничьи задатки курляндской борзой. Порода стала русской, оставив за собой прежнее иноземное название. Наряду с породами русских псовых и чистопсовых (тоже русских) борзых, она легла в основу выведения современной русской псовой борзой.

В русских летописях о борзых курляндская борзая упоминается, как собака «страшная» — то есть могучестью форм, рослостью, силой и злобностью вызывающая страх. Тем же она и привлекала — отвести глаз от нее ни у кого не возникало желания, и обязательно хотелось такую собаку завести себе.

На Наяна хотелось смотреть, не отрываясь. В холке и в длину (от соколка на груди до основания правила) он дотянул до девяноста трех и девяноста пяти сантиметров соответственно. Угрюмый, понурый вид, как и многое другое, Наян тоже почерпнул у курляндских предков.

Ноги у Наяна выдались высокие (задние — особенно), прямые, сухие и крепко-костистые, стоял он на коготках. Задние ноги с огромными черными мясами. Их пазанки длинные — тридцати двух сантиметров. У Сармата они равнялись двадцати восьми, а у Анфисы и Айны двадцати шести сантиметрам.

Зад Наяна выше и шире переда, спина широченная — с хорошо выраженной напружиной, плечи — полные и мускулистые, движения в локотках свободные. Окрас чубарый, темный, на солнце шоколадного цвета (у основания волоски муругие). Псовина длинная, большей частью в мелких завитках, густая, мягкая. Уборная псовина на гачах имеет цвет пепла. Чулочки, щипец, шея спереди, грудь, живот, пах и загривина — чисто белые.

Между маклоками укладывалось семь — семь! — мужских пальцев. Грудь его, как была в детстве, так и осталась бочкой, сдавленной с боков. Обхват грудной клетки составлял сто восемнадцать, подхвата — восемьдесят пять сантиметров. Согласно старинным требованиям к борзым псовой охоты, соотношение величины обхватов их грудной клетки и паха должно было варьироваться от двух до полутора — тогда борзая считалась резвой. Чем больше соотношение, тем резвей. Айна, Сармат, Анфиса это соотношение выдерживали, но не Наян. А что вы хотите при все-таки комнатном содержании и такой мощи?!

Но мощь в нем сочеталась с грацией форм.

Природа создала Наяна не только злобным к зверю, но злым и раздражительным по характеру. Вместе с тем она наградила кобеля рассудительностью и отходчивостью, что позволяло с ним прекрасно ладить. С детства злость Наяна мы гасили добрым, ласковым отношением и бесстрашно расцеловывали его родную, ощерившуюся морду.

По молодости Наян не стеснялся показывать домашним зубы. Например, просишь его встать с прохода, а он хочет лежать… и лежит себе. Начнешь супротив его воли поднимать с пола, мальчик оскалится и недобро рычит. Чмокнешь его в нос — улыбнется и поднимется. Чувства страха мы не испытывали. От Наяна, напротив, исходило тепло и добродушие. Просто-напросто у кобеля выработалось собственное миропонимание: он не любил, чтобы его большое тело тревожили понапрасну.