Жизнь: вид сбоку

Однажды сразу после возвращения из тюрьмы дед единственный раз в жизни замахнулся на Мусю. А она лишь посмотрела растерянно и спросила: «Ну мы же не для этого столько пережили, Слава?» И дед опустил руку. Не сразу ей удалось. Годы прошли, прежде чем он отошел от ада. Но отошел. Превратился в веселого, обаятельного мужика, в друга-волшебника, что прилетит в голубом вертолете и подарит всем пятьсот «Эскимо». В того, каким я его помню.

* * *

Где живет прошлое? Где место ему? Оно ведь прошло, его не существует, умерло и похоронено на кладбище у МКАДа. Земля, которой оно присыпано, омывается мутными московскими дождями, овевается тоннами выхлопных газов от проезжающих мимо машин. Едут машины, сигналят, торопятся, им неуютно даже в настоящем, они в будущее стремятся. Скорей, скорей, скорей… И я стремлюсь в будущее, никому прошлое не нравится, все отталкивают его от себя, никто не хочет им быть. И все же оно живет. Мое – во мне. Возможно, все было не так, как я написал. Возможно, даже не было этого. Жизнь проста и пошла обычно. Жизнь пошла… пошла, пошла и прошла. Ну и черт с ней. В будущее глядеть надо и не оглядываться. Не оглядывайся, а то в соляной столб превратишься. В прошлое. Но я не могу не оглядываться, потому что, только оглядываясь, я вижу себя.

Я вижу погожий денек в конце августа 2007 года. Мы сидим на веранде моего дома недалеко от Истры. Солнце садится, но не село еще, нас заливает последним не закатным еще светом. Такие все красивые в теряющих силу лучах. И все вместе. Муся, Славик, родители, я, моя жена и дочка, мой брат, его дети, – вся наша, на тот момент еще большая, семья. Мы сидим молча и просто смотрим друг на друга. Дед уже давно болен, но чувствует себя еще относительно хорошо, а в тот день и вовсе прекрасно, как будто и не болен. Дней таких у него осталось немного, по пальцам пересчитать можно. Через три месяца он умрет. Он это понимает, и все это понимают. Но как бы не до конца, лично я – не до конца, не хочу об этом думать. Не думаю. Не думаю, а знаю. Корежит меня, рвет на части от этого знания, плакать хочется, а еще хочется вцепиться зубами в эти финальные предзакатные секундочки, в эти гаснущие лучики и держать их, держать, не отпускать от себя, уволочь их, запереть, жить с ними, не отпускать… У всех, похоже, одинаковые ощущения. Мама гладит Славика по руке, бабушка с другой стороны вцепилась в него, положила ему голову на плечо и сидит счастливая-счастливая и тоже все понимает. Не удержать. Ей труднее всего придется: заканчивается ее счастье.

Наше счастье заканчивается, уходит в прошлое. Солнце садится, лишь маленький оранжевый диск пылает над лесом, а потом – полоска. Как красиво, и как грустно, и как быстро. Я впервые замечаю, как быстро садится солнце. Не садится – падает, рушится, подбитое кем-то на потемневшую от горя землю. Но пока оно не обрушилось, я смотрю на Мусю со Славиком и вспоминаю…