Жизнь: вид сбоку

– Учись, кто тебе мешает. Прочти страницу несколько раз и научишься. Давай, Вить, просто надо попробовать.

– А вдруг не получится?

– Чтобы у моего внука и не получилось? Да быть такого не может! Ты же умный парень, я вижу. Просто надо захотеть.

– Правда?

– Правда.

И я захотел. Как щелкнуло внутри что-то. Я очень хорошо помню это чувство. Не его переломить мне захотелось, а себя. Первый раз в жизни – себя. Очень важным вдруг стало доказать, что я действительно внук этой скалы, которую не могут поколебать никакие ветры на свете. Несколько часов без перерыва я читал проклятую, напечатанную мелким неудобным шрифтом страницу. Я выучил ее почти наизусть и к вечеру прочел страницу за 28 секунд. На следующий день мы пошли на море, и оно показалось мне более синим, чем раньше, а небо – более голубым. Придя в школу, я читал лучше всех в классе, примерно как сейчас. На мое обучение Славику понадобилось меньше недели. А еще с тех пор я твердо усвоил – нужно просто захотеть. Это очень непросто хотеть по-настоящему. Всегда найдется тысяча отговорок и объективных причин, но если уж захотел, то невозможного не существует.

Последняя оранжевая точка вспыхнула и скрылась в лесу. Мы сидим на веранде. Наши лица выцветают, отцветают наши лица, оборачиваются черно-белыми фотографиями. Мне кажется, я физически ощущаю, как Муся и Славик превращаются в прошлое. Стоит только захотеть… Я хочу, я очень хочу, я так сильно хочу, как никогда ничего не хотел. Я хочу, чтобы солнце не заходило, я хочу вечно сидеть на этой веранде и любоваться красивыми лицами бабушки и дедушки. Я сжимаю кулаки, зажмуриваю глаза, напрягаю всю волю. Сейчас, сейчас получится, ведь стоит только захотеть… Открыв глаза, я вижу удлинившиеся тени. Сиреневые и красные облака еще освещают нас отраженным из-за горизонта светом, но тени удлиняются. Тени поглощают сначала Славика, потом Мусю, родителей, когда-нибудь они догонят и меня… Плевать! Плевать на все! Плевать на тени, я обману, перехитрю все законы вселенной, украду и спрячу надежно эти последние секундочки счастья. Не отдавая отчет в своих действиях и не зная, что буду делать в следующее мгновение, я вскакиваю со стула и бегу к деду. Я наклоняюсь над ним и целую его в облысевшую макушку. Я зарываюсь носом в его седые волосы и втягиваю, втягиваю бесконечно втягиваю в себя его родной, знакомый с детства запах. Самый глубокий вдох в моей жизни, самый сладкий и опьяняющий… И самый безнадежный. Я выдохнул. Человек не может вечно жить на вдохе. Даже если очень хочет. Я все равно выдохнул.

* * *

Я не знаю, как закончить. Ужас состоит в том, что мне не хочется заканчивать. Кажется, поставлю точку, и прошлое умрет второй раз. Славик и Муся второй раз умрут. Я не могу просто… Но жизнь не исчерпывается белым листом бумаги и загадочными черными значками на нем. Мое прошлое будет жить во мне, пока я жив. Я для того и печатаю черные на белом значки, чтобы прошлое меня пережило.

В 1985 году страна стояла на пороге перемен, дед меня предупреждал о грядущих подлых временах, советовал учить английский и держать нос по ветру. Мне было четырнадцать тогда, и меня чуть не раздавила его страшная правда о прошлом. Я выдержал, я учил английский, я надеялся, чего-то хотел, жил, действовал, думал, что строю свое будущее, а строил прошлое для своих еще не рожденных внуков. Я расскажу им когда-нибудь, если доживу, как стоял дождливой ночью в августе 1991-го у Белого дома, я расскажу, как работал брокером на первой в новой России бирже в здании Главпочтамта на Чистых прудах, как принес тогда домой шоколадный батончик «Сникерс» и разделил его на четыре части: маме, папе, брату и себе. Я расскажу, как мы его ели, запивая колой из маленькой бутылочки, и ощущали себя безумными богачами при этом. Я расскажу им о своих очарованиях, разочарованиях и надеждах. И о том, как в 2015 году, спустя тридцать лет после рассказа Славика о его страшном прошлом, страна снова стояла на пороге перемен, только мне не четырнадцать было, а сорок четыре. И о том, что будет после этих перемен, я расскажу, даже если это будет очень страшно и не для полудетской психики, я все равно им расскажу. Потому что любой человек имеет право на правду. У меня цель в жизни новая появилась. Мое прошлое дало мне эту цель. Я выживу, я все перенесу, на зубах и локтях доползу до будущего и расскажу внукам. Я обязан им передать прошлое. То, что получил по наследству от Муси и Славика.

«Любите, – скажу я им. – Будьте сильными, живите, а главное – умрите людьми и расскажите об этом своим внукам. Помните, у вас есть Прошлое. Буденновец Исаак, набожный жулик и антикоммунист Никанор, Муся, Славик и еще тысячи, а может, и миллионы предков за спиной. Все они любили, были сильными и старались стать людьми, потому что, если не старались бы, вас не существовало».

И все-таки я не могу поставить эту проклятую точку. И не поставлю ее. Я поступлю хитрее и правильнее. Я поставлю многоточие…

Смерть Федора Михайловича

1