Жизнь Вована, или «Пролетарии всех стран – пролетайте»

Из-за поворота реки показалась пятидесятиметровая громадина окаменевшего коренастого речного бойца-великана. У его подножия раскинулась большая поляна, некогда бывшая деревней царских контрабандистов, занимавшихся перевалкой сибирской пушнины в обход трактовых таможен. Это и была конечная точка маршрута. Ещё буквально лет двадцать назад, окрестные мужики таскали спиннингом из-под этого камня тайменей, обосновавшихся у подводного вынырка речушки, текущей под камнем-великаном. Но нынче на реке слишком много толклось народу; сновали моторные лодки с рыбаками, вниз по течению шли плоты, катамараны, байдарки с многочисленными туристами. В общем – ушёл таймень на дальний кордон. Но надежда была…

День прошёл в обустройстве лагеря, полуденном отдыхе, подготовке ужина и прочих хлопотах. Вовчик со Стасиком решили подняться на вершину горы, откуда открывался вид на несколько километров вокруг. Два Вована-старикана тупо пили внизу горькую из эмалированных кружек, по обыкновению жалуясь друг другу на безысходность.

Спускаясь с горы, Вовчик со Стасиком услышали раскатистое эхо ружейных выстрелов, источник которых находился в районе их лагеря, и ускорили свой шаг. Оказывается, за время их отсутствия, Угрюмый с братом встретили на реке двух своих знакомых и устроили небольшое застолье с импровизированным охотничьим турниром – стрельбой по пустым консервным банкам. Ставкой было две бутылки водки. Условие – с трёх положений; стоя, лёжа и с колена без промаха выбить три мишени подряд. По сути, турнир вёлся до первого промаха.

Поскольку два Вована ещё не успели налакаться как следует, то команда гостей проиграла, добавив в копилку компании Вовчика литр водки и пару банок тушёнки.

Наскоро перекусив, Вовчик, вспомнив, что они всё-таки на рыбалке, размотал свои донки, закинув их в яму под скалой. Стасик то же что-то там пытался разобраться с крючками и лесками, но его пальцы, утомлённые пивом, не слушались, лески путались, крючки цеплялись за одежду, поплавок был вообще случайно раздавлен, скатившись с большого плоского камня, под ногу Стасика. В итоге, Стасян плюнув с досады, свернул в комок все свои снасти, кинул их в противогазную сумку и подсел к Вовчику, сидевшему на бревне у кромки воды и наблюдавшему за донками.

– Клюёт? – спросил Стасян Вовчика, протягивая ему полторашку пива.

– Балуется – коротко ответил Вовка.

Дружбаны замолчали, говорить ни о чём не хотелось. Река тихо текла, народ на реке успокоился, наступала та самая благодать, за которой и едет основная часть нормальных рыбаков, не одержимых шнурами и блёснами.

В отличие от города, время здесь, на реке, текло не торопливо, оно словно точно так же расслаблялось в своём неукротимом многовековом беге, среди этих скал и лесов.

За спинами парней вдруг послышался хруст гальки и шум борьбы, с каким то невнятным бормотанием. Вовчик оглянулся. Недалеко от костра, Угрюмый, закрыв глаза, молча боролся со своим братом, пытаясь его подмять под себя, уложить на живот, одновременно вытягивая ремень из брюк. Брат Угрюмого – Вовка, хрипел, отбивался, пытаясь разжать цепкий хват, и вылезти из-под навалившегося тела.

– Вован, это я, отпусти, Вован, брат.. – бубнил он. Пытаясь привести в чувство Угрюмого. Похоже, тот с кем-то боролся во сне.

Стасик с Вованом подбежали и помогли свалить Угрюмого на гальку.

Угрюмый, повалившийся на бок, повернулся спиной к троице и захрапел, свернувшись калачиком.

– Что это было? – ошалело спросил Вовчик у пришедшего в себя и отряхивающегося от набившегося в волосы и уши песка, братана Угрюмого.

– А…не обращай внимания. Пограничник он. Раньше всё мечтал нарушителя поймать, да свезло дураку, только сусликов по горам гонял. Вот теперь его по пьяни периодически и накрывает. Сам я виноват, расслабился. Вот он близко во сне и подобрался.

– Ремень- то он зачем из штанов выдернул, чо сделать то хотел? – опасливо поинтересовался Стасик.

– Да связать видать шпиону руки хотел. Чтоб не убежал. Как их учили.

– Ммдаа.. пипец… – Стасян ухмыльнулся – нормально крыша едет.

Вован Угрюмый вдруг быстро- быстро забил себя ладонями по лицу, приподнялся, сел, сплюнул в костёр, и на кого-то громко и отчётливо выругался, словно попугай Сильвера.

– Пидорасы, пидорасы… – затем снова упал и уснул.

Троица оставив чекиста в покое, принялась за обустройство лагеря, готовку ужина, заготовку дров на ночь и прочие бытовые хлопоты. Ближе к вечеру, когда из котелка доносился аромат рисовой каши с тушёнкой, Угрюмый пришёл в себя

– Ого, вот я поспал, чо не разбудили то? Сети надо ставить.

Угрюмый полез в носовой багажник Казанки и вытащил оттуда большой мешок с сетью, которой, судя по размерам, он, вероятно, хотел перегородить всю реку.

– Вова подожди, давай поедим, накатим по-маленьку, потом поставим, как раз потемнеет и народ угомонится. Есть охота уже, в животе урчит – притормозил его братан.

– Дело говоришь – одобрил предложение брательника Угрюмый, и пошёл за чашкой и ложкой к своему рюкзаку.

Рыбаки, расположившись кружком на брёвнах возле костерка, неторопливо ужинали.