Жизнь взаймы: Рассказы врача-реаниматолога о людях, получивших второй шанс

Пока мы разговаривали, распахнулась входная дверь, и раздался звонкий детский голос. Обернувшись, я увидела дочь Вэна и ее сына, круглолицего четырехлетнего малыша по имени Дилан, который буквально ворвался в дом в футболке с изображением Супермена. Он бросился к деду и повис на его шее. Через несколько месяцев после того, как Вэн выписался из больницы, дочь позвонила и спросила, не хочет ли он посидеть с Диланом. Вэн обожает своего внука. Фотография Дилана висит на холодильнике, и Вэн очень любит проводить время с внуком, но, поразмыслив, он ответил «нет». Любящий дед опасался, что с ним может что-нибудь случиться, когда он будет один с ребенком. Аппарат может отказать, и он умрет, а младенец сильно испугается, к тому же останется без присмотра — слишком опасно. Поэтому Вэн играл с ребенком только в присутствии дочери или одной из сестер.

— Если я вдруг потеряю сознание, то что он будет делать? Ждать целый день, пока кто-нибудь не придет?

Он делился своими страхами, пока я стояла у входа в кухню, а Дилан весело носился по гостиной.

— Моя жизнь стала другой, и это надо учитывать.

Шли месяцы, а затем и годы, и постепенно Вэн начал проводить с внуком по несколько часов наедине. Из предосторожности ребенка снабдили телефоном с кнопкой экстренного звонка родителям. Тем не менее Вэн без нужды не затрагивает тему сбоев в работе аппарата — не трогай лихо, пока оно тихо.

— Пока мы с Диланом одни, я постоянно об этом думаю, — признался Вэн.

Однажды он проснулся в два часа ночи от громкого электронного гудения. Уверенный, что это тревожная сигнализация ИЖС, Вэн переключил источник питания, выдернув вилку из розетки и подключив шнур к аккумуляторам. Но звук не прекратился. Вэну категорически рекомендовали не пытаться самостоятельно переключать режимы в блоке управления, включать или выключать его, но он сильно растерялся, к тому же была глубокая ночь. И Вэн пытался делать все то, что врачи велели не делать ни в коем случае. Однако гудение не утихло. Вэн с трудом выбрался из постели и подошел к телефону, чтобы позвонить в отделение, где ему имплантировали ИЖС. Только добравшись до телефона, Вэн заметил, что трубка снята с рычага и лежит на столе. Гудел телефон, а не аппарат. Когда Вэн закончил свой рассказ, вся родня добродушно рассмеялась, хотя я понимала, что они не в первый раз слышат эту историю.

Когда смех утих, возникла недолгая пауза. Я воспользовалась тишиной и спросила Вэна, не позволит ли он мне пощупать его пульс. Это предложение позабавило Вэна, и он протянул мне руку. Привычным жестом я положила пальцы на его запястье, на то место, где прощупывается пульс на лучевой артерии. Обычно под пальцами сразу ощущается ритмичная пульсация. Так как устройство проталкивает кровь в аорту не толчками, как это делает сердце, а постоянным потоком, я не смогла уловить пульс. Признаюсь, я была обескуражена, а Вэн хитро улыбнулся. И он, и его семья немало шутили по поводу этого устройства. Когда Вэн начинает действовать сестре на нервы, она говорит, что если он будет плохо себя вести, то она отключит его от розетки.

Сначала доктора намеревались пересадить Вэну новое донорское сердце. Врачи считали, что пересадка возможна (имплантацию ИЖС называли промежуточным решением), но придется подождать, потому что он курил вплоть до установки ИЖС. Вэн очень хотел трансплантации — или ему так казалось. Трансплантат позволил бы обходиться без аккумуляторов и, что еще важнее, дал бы возможность плавать и, например, научить внука удить рыбу с лодки. В первые месяцы после операции Вэну приходилось каждые две недели приезжать в клинику, чтобы врачи могли проверить работу аппарата и при необходимости внести изменения в режим его работы. Оценивали и шансы Вэна стать кандидатом на пересадку сердца. Машину обычно вела Донна, и дорога туда-обратно занимала не меньше двух часов — это если не было пробок и стояла хорошая погода. Визиты к врачам не становились реже, часы, проведенные в автомобиле и очередях, выматывали, а надежда на скорую пересадку после многочисленных анализов и обследований становилась все более туманной и неопределенной.