Жизнь взаймы: Рассказы врача-реаниматолога о людях, получивших второй шанс

Вглядываясь в глубину брюшной полости, я не заметила, как откуда-то из-за моей спины возникла донорская почка. Я так и не поняла, откуда она взялась, и когда ассистент снова заслонил операционное поле, я дала волю воображению. Я пыталась представить историю человека, который лежал на операционном столе, и гадала, какая болезнь довела его до необходимости трансплантации. Думала я и о почке, которую вшили в его тело. Мне было интересно, кто отдал этому больному свой орган: друг, родственник, а может быть, случайный незнакомец, несколько часов назад погибший в дорожной аварии.

— Студенты-медики непременно должны это видеть, — услышала я слова одного из хирургов; фигуры в операционных халатах расступились, чтобы я смогла в подробностях видеть операцию. Я вернулась к реальности. «Как же круто!» — воскликнула я, когда хирурги вшили культю донорского мочеточника в стенку мочевого пузыря реципиента. Обычно студенты так оценивают филигранную работу хирургов, но на этот раз мой восторг относился к самому факту: только что человеческий орган извлекли из одного тела и прямо у меня на глазах пересадили в другое.

Вскоре после этого, в такое же темное зимнее утро, я видела забор органа у донора. Донор лежал на каталке в операционной. У этого человека была констатирована смерть головного мозга. Члены операционной бригады накрыли стерильной простыней его грудь и живот. Потом пришли хирурги. Они приехали из разных госпиталей, чтобы извлечь органы и отвезти их больным, ожидавшим своей очереди на трансплантацию. Я наблюдала, как хирурги вскрыли тело донора разрезом от грудины до лонного сочленения, выделили и пережали сосуды, по которым циркулировала дающая жизнь кровь, и принялись быстро иссекать органы и извлекать их из тела. Завороженная, я смотрела, как на лед по очереди легли сердце, легкие, печень и почки.

В операционной было холодно, и к моменту, когда хирурги зашили разрез и ушли, тело донора было пустым. Я поколебалась в нерешительности, а потом осталась в операционной, где координаторы донорских органов решали, куда пойти перекусить — в итальянский ресторан или в кафе, где подавали фалафель. Они остановились на первом варианте и ушли, а я, дрожа от волнения, осталась в операционной наедине с выпотрошенным телом.

Тогда, а потом намного позже, но более отчетливо, я поняла, что именно вызвало у меня такой трепет. Это было не что иное, как благоговение. Какая-то часть меня навеки сохранит любовь к театральности всего этого действа, к хирургам, поворачивающимся спиной к операционным санитаркам, которые завязывают им халаты, к человеку в ковбойских ботинках, который подбирал для бригады подходящую музыку, колдуя с магнитофоном. В тот день в операционной звучал классический рок. Но больше всего меня поразило не это, а значимость того, что сейчас произошло и вскоре произойдет в других больницах. Мне хотелось понять, что происходит, когда какой-то орган переходит от одного хозяина к другому, связывая судьбы двух незнакомых, чужих друг другу людей. Мне хотелось больше узнать о тех странных отношениях, которые через почки, печень и группы крови связывают воедино болезнь, крайнюю нужду и невероятный альтруизм. Хирургическая техника операции была отточена до совершенства и потому красива, но, когда я в одиночестве стояла в холодной и пустой операционной, да и потом, много лет спустя, занимало меня иное.

В День Колумба[8] 2011 года, когда я, окончив университет, стала интерном, Эдди Беатрис пришел на прием к врачу в местную больницу. Эдди в то время было около 50 лет, он был счастливо женат и жил в пригороде Бостона с женой, сыном и дочерью. Дела Эдди шли хорошо. Незадолго до визита к врачу он решил начать новое дело — заняться интернет-продажами. Он регулярно тренировался, ходил в походы и был не по возрасту стройным и крепким. К врачу Эдди пришел с жалобами на боль в плече, которая в последнее время значительно усилилась и стала беспокоить его не только при нагрузках, но и в покое. Врач объяснил, что это следствие долгих лет занятий софтболом и хоккеем, и Эдди понадобится операция на вращательной манжете плеча. Конечно, мало приятного, но будущее было вполне определенным: операция осенью, зимой восстановление и отдых, а весной снова командные игры с друзьями.