Жизнь взаймы: Рассказы врача-реаниматолога о людях, получивших второй шанс

Когда Меган впервые заговорила об усыновлении ребенка, Майлс, в общем, поддержал ее, но предложил еще подумать, хотя она и сама понимала, что это тоже не выход из положения. Даже без беременности функция легких будет ухудшаться, и она не сможет должным образом ухаживать за маленьким ребенком. Они с Майлсом обсудили и это. Со временем ему придется брать на себя все большую долю заботы о ребенке, и, вполне возможно, в конце концов Майлс будет воспитывать его один. Увидев, как Майлс общается со своими учениками, Меган поняла, что он станет замечательным отцом, и ей хотелось, чтобы он попробовал себя в этом качестве. Но им было трудно оценить свои возможности. Когда умерла мама Меган, это опустошило ее. Как решиться подарить детям семью, зная, что в любой момент она может заболеть и навсегда их покинуть?

Меган пережила срок, отпущенный ей врачом. Она прошла множество этапов, которые когда-то казались невозможными: самостоятельная жизнь в кампусе, а потом в Нью-Йорке; отношения с мужчинами, когда ей нужно было ежедневно вводить антибиотики; замужество. Она даже осмелилась задуматься о празднике по поводу немыслимого ранее сорокалетия (никаких грандиозных вечеринок, просто ужин в приятном местечке). Но, вероятно, ребенка она себе позволить не может. Пока достаточно того, что она каждый день ходит на работу, возвращается домой и ужинает с мужем. Меган сказала, что благодарна судьбе за эти заурядные вещи, которые она так любит. Может быть, ничего большего и не нужно.

На некоторое время она замолчала. Я сидела и слушала хлопки по ее спине. Я слышала ее кашель, слышала, как она сплевывает в чашку мокроту. Эта процедура повторится завтра и послезавтра. «Во всяком случае сейчас я чувствую себя хорошо», — улыбаясь, говорит Меган. Утром того дня она успела позаниматься на беговой дорожке. Требовали внимания предстоящие дела. Через пару месяцев они с Майлсом поедут в отпуск в Мексику. Несмотря на неизбежные опасения (вдруг ей станет плохо во время путешествия, и рядом не будет врачей?), она планировала загрузить несколько бестселлеров в электронную книгу и насладиться отдыхом с мужем. Погода будет солнечной, а песок теплым. «Мне нравится путешествовать, и неизвестно, сколько времени мне еще отпущено, — сказала она. — Так какой еще выбор я должна делать?»

Через несколько дней после посещения Меган у меня было ночное дежурство в отделении интенсивной терапии. Мы с интерном изучали лабораторные данные пациентов, когда в отделение пришла одна из специалистов по муковисцидозу. Я взглянула на часы — было одиннадцать вечера, и врач давно должна была уйти домой. Очевидно, у нее был трудный день: тушь чуть-чуть смазана, юбка помята, плечи поникли. Она села рядом с нами и тяжело вздохнула.

— Хочу перевести к вам больного, — сказала она. Я знаком попросила интерна записывать.

Врач начала рассказывать: пациент — мужчина 37 лет с муковисцидозом. Ровесник Меган, да и мой тоже. Он умирал. Наследственность или невезение и бактерии тому виной, но заболевание перешло в терминальную стадию. Пациент находился в больнице больше месяца, борясь с поражавшими его одна за другой инфекциями. Его легкие, разрушенные почти четырьмя десятилетиями тяжелой болезни, едва работали и были не в состоянии обменивать углекислый газ на кислород без помощи специальной аппаратуры. Но даже с ней состояние его было крайне тяжелым. Больному была показана интубация трахеи и искусственная вентиляция легких. Я медленно кивала, слушая эту историю.

— Вероятно, мы уже ничего не сможем сделать, — сказала нам врач. Нельзя было думать и о трансплантации — больной был слишком слаб и страдал недостаточностью многих других органов. Запасного плана здесь быть не могло.

Сидя в тихой ординаторской ОИТ, я думала, что этот человек подошел к концу своего жизненного пути. Но за пределами комнаты была другая реальность, в которой жил молодой еще человек, и он не хотел умирать. Он поступит в ОИТ, мы назначим ему более мощные антибиотики и, возможно, улучшим его состояние.

— Ситуация и правда почти безнадежная, — подтвердила я, подумав, что мои слова едва ли могут ее утешить. — Спасибо, что ввели в курс дела.

Я представила себе, что этот больной умрет сегодня под моим наблюдением, и тяжело вздохнула.

— Идите домой! — сказала я. — Мы позаботимся о вашем пациенте.

Приблизительно через 20 минут сестры из терапевтического отделения ввезли в отделение каталку с пациентом. Я начала осмотр, как только каталка поравнялась со мной. Это был невысокий истощенный человек, он, скорчившись, лежал на боку. Я подумала, каково ему было в детстве, когда никто не верил, что ему удастся дожить до 30 и тем более до 35 лет, и как он отмечал дни рождения, которых просто не могло быть, один за другим. Шли годы, и он начал надеяться на чудо.