Жизнь за океаном

Поезд, между тем, помчался в самое царство Бисмарка, в сердце Германской империи – Берлин. По пути перед вами расстилаются далекие и широкие равнины, кое-где пересекаемые лесными рощами и почти сплошь занятые нивами колосящейся ржи и зеленеющего картофеля. Эти равнины удивительно напоминают средние русские равнины средних губерний. На первый взгляд, в них не видно следов немецкой культуры, и напротив чуется раздолье и ширь вольной славянской природы. Можно бы подумать, что тут до сих пор обитают наши братья-славяне, – те доблестные братичи и лютичи, которые некогда занимали все Балтийское поморье, били немцев и нам дали, по мнению некоторых историков, наших первых князей. Но достаточно попристальнее вглядеться в эти равнины, чтобы увидать на них следы немецкой руки. Эта рука дает о себе знать во всем: в чисто обработанных полях, в прочищенных рощах, канализированных болотах и уютных деревушках, показывающих свои красные черепичные кровли из благоухающей зелени садов. На станциях встречается множество широких бородатых лиц, в которых явно просвечивает славянский тип; но и этот тип заеден немецкой культурой, одет в немецкий мундир, сосет немецкую крючковатую трубку и поет немецко-патриотический гимн Wacht am Rhein.Чем ближе к Берлину, тем сильнее сгущается немецкий дух, а самый Берлин уж истовое сердце теперешней немечины.

Было около восьми часов вечера, когда я ступил на мостовую Германской столицы. Полицейский у вокзала дал мне номер на «Droschken», как почему-то у немцев называются громадные кареты, и мутированный немец-кучер покатил меня вовнутрь города. Мы проезжали мимо величественной мраморной колонны, на вершине которой какая-то золотая крылатая фигура горела и ослепительно блистала в лучах заходящего солнца. Тевтон не преминул объяснить, что это памятник немецких побед в минувшую войну над французами, и лишь только я успел обнаружить свой интерес к этому памятнику, как немец повез меня вокруг его, чтобы в картинных изображениях его показать иностранцу всю славу доблестных тевтонов. На этих изображениях бедные французики подвергаются такому беспощадному избиению, какого они не терпели и в действительности. Выслушав объяснительную лекцию кучера, я просил его скорее ехать в отель, тем более что плата за извозчиков у расчетливых немцев берется по количеству минут. Тем не менее, колонна бога войны произвела глубокое впечатление. Для немцев это, несомненно, источник неизмеримой гордости, но для французов это невыносимый памятник позора, и кто знает, какие события ожидают этот памятник в будущих судьбах истории? Если немцы раз взяли Париж, то нет ничего невозможного, что и французы когда-либо возьмут Берлин, и тогда от этого памятника не останется камня на камне. Несомненно же то, что подобные памятники не упрочивают мира на земле и благоволения в человецех ... Патриотический извозчик между тем подвез меня к величественному отелю «Императорского Двора» (Der Kaiserhof) и мне пришлось заплатить ему не только за провоз, но и за объяснительную лекцию.

Самый город Берлин настолько известен и близок к нам, что нет надобности его описывать. Но надо заметить, что господствующее у нас мнение о нем не делает ему справедливости. Расхаживая по великолепной улице «Под Липами», я удивлялся, как у нас могло образоваться мнение о нем как казарменном городе. Сплошь и рядом вы видите прелестные здания, удачно сочетающие колоссальность с изяществом, и на всем лежит, несомненно, отпечаток высшей культуры. Магазины поражают своею роскошью и между ними то и дело пестрят книжные магазины, которые за зеркальными стеклами выставляют на показ литературную мудрость всех народов и, между прочим, русского. Смотря на целые ряды русских книг, можно подумать, что немцы зачитываются произведениями русского ума. Несомненно же то, что они живо интересуются нашими внутренними и внешними делами, и я видел множество немецких книг, имеющих своим предметом роковую катастрофу 1-го марта. Случайно развернув одну из них под заглавием: «Александр II как человек и как правитель», я прочитал горькие слова, что «Россия была не достойна такого правителя, и он был недосягаемо выше своего народа...» С болью сердца я поспешил оставить и книжку, и магазин. Один конец улицы «Под Липами» занят дворцами и как раз против императорского дворца красуется величественный храм науки – университет. Такое близкое сожительство высшей науки с императорским правительством дает совсем иное впечатление, чем к какому мы привыкли в печальных фактах последнего времени. Если что и придает Берлину казарменный вид, так это масса военного и вообще мундирного люда, который пестрит по улицам. Но в этом отношении он только напоминает нашу северную Пальмиру. Вообще Берлин очень много похож на Петербург и я, после пребывания вдали от родины, ощущал в нем уже близость родного.