Жизнь за океаном

14 ноября около 2 часов дня океанский пароход «Скифия» приблизился к берегам Нового Света. Великолепный залив при ясной почти летней погоде представлял очаровательную картину. По тихим водам его во всех направлениях скользили парусные суда и пароходы, по холмистым берегам в живописном беспорядке ютились в тенистых рощах дачи и загородные помещения. К самому материку залив сузился и пред кораблем открылись лишь узкие ворота внутрь материка –стесненное горами устье реки Гудсона. Стальные жерла пушек выглядывали из-за береговых брустверов и как церберы сторожили вход в Новый Свет. За устьем открылась прелестная панорама целой плеяды городов с Нью-Йорком в центре. С напряженным вниманием пассажиры всматривались в величественную панораму, а она по мере приближения парохода более и более расширялась. Для меня вся эта картина почему-то удивительно напоминала панораму, открывающуюся при входе в Петербург со стороны Финского залива. Только берега здесь несколько выше, а также красно-коричневый цвет зданий отдавал чем-то совсем не русским и разрушал иллюзию. Гудсон, стесненный при устье горами, к Нью–Йорку расширяется и представляет величественную площадь воды, кипящую необыкновенною жизнью и движением. Пароходы всевозможных видов и величин – от крохотного карлика до океанского исполина и трёхэтажной громады пароходов так называемого у нас на Волге «американского типа» – разреживали эту площадь по всем направлениям, и разноголосый свист их – от высочайшего режущего сопрано до густо ревущей и потрясающей воздух октавы – представлял для непривычного уха страшно раздирательный концерт. Еще за несколько верст до пристани к «Скифии» стали один за другим подбегать необыкновенно быстрые маленькие пароходы, на ходу ловко прицеплялись к ней, набрасывали сходню и корреспонденты местных газет буквально на лету хватали интересные для них новости и газеты, привезенные из Европы, и опять быстро мчались в город, обгоняя друг друга. Пароходы различных торговых и промышленных фирм также роем кружились около «Скифии», прицеплялись к ней и, сделав нужные справки, также мчались в город. На пристани между тем нас ожидала густая масса народа, в которой бесчисленные руки махали платками, приветствуя пассажиров. Впереди толпы резко выдавались высокие шляпы с бляхами и длиннополые кафтаны с золотыми пуговицами полицейских чиновников. Таким образом берег Нового Света имел совсем не тот вид, в каком он представился первому европейцу, ступившему на него. Большая сходня дала возможность буквально ступить на американскую почву.

Итак, я был в стране, подаренной человечеству великим Колумбом, – в стране, где богиня свободы, по общему представлению, основала себе могущественное царство! Расхаживая по громадному доку, я под влиянием такого представления прежде и более всего старался отыскать и уловить черты пресловутой свободы, но – их не было видно. Масса, как и везде, делилась на богатых и бедных, а следовательно свободных и несвободных; а черные сыны африканских пустынь, исполняющие тяжелую поденщину, не только напоминали о недавнем полном варварском рабстве, процветавшем здесь под знаменем богини свободы, но красноречиво давали знать, что это рабство в экономической форме существует и теперь. Полисмены, загородившее дорогу к выходу и приглашавшее к осмотру багажа, и таможенные чиновники, немилосердно тормошившие багажные вещи, с непонятною подозрительностью раскапывая все уголки, окончательно отбили охоту думать о богине свободы. Нет, богиня! Чтобы основать царство свободы, недостаточно перенести его за моря и океаны; его надо основать в сердце людей. Надо познать истину: только она освободит!