Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах

Помощник военного прокурора Петроградского военно-окружного суда полковник А. С. Резанов в 1910 году представил в Главное управление Генерального штаба проект об изменении действующих законов о шпионаже, ставших законом 5 июля 1912 года, а затем опубликовал трактат о германской разведсети, в котором утверждал, что «только война показала, какое количество немецких офицеров было водворено в России под видом различного рода служащих на заводах, фабриках, в конторах и т. п. промышленных предприятиях».

В своей брошюре «О немецком засилии» (за полтора года выдержавшей шесть изданий) отставной генерал-майор Николай Дмитриевич Поливанов настаивал, что подлинная угроза России — не на фронте, а «в болотной тине иных германофильствующих канцелярий (…) Современный немец, где бы он ни проживал, — к Востоку или Западу от нашей границы, — в одинаковой степени нравственный выродок, дегенерат, физическое существо без моральной подкладки, без чести, благородства и сердца. И горе тем, кто не верит этому, кто всё ещё говорит о несуществующей немецкой лояльности и верит, что немец всё-таки культурный человек» (Поливанов, Николай Дмитриевич. О немецком засилии / Н. Поливанов. — 2-е изд. — Пг.: Общество 1914 год, [1916]. — [2], 8 с.) и т. д.

Иными словами, широкой общественности настойчиво подсказывался однозначный вывод о том, что российские немцы «по своей природе сознательно враждебны к Российскому государству и вели против него беспощадную войну изнутри, особенно это касалось немецких фирм, магазинов и заводов».

Так, депутат III–IV Государственной думы «октябрист» С. И. Шидловский писал в своих воспоминаниях, что «администрация свирепствовала вовсю и изгоняла без всякого повода каждого, кто только мог быть заподозрен в прикосновенности к немецкой национальности, много было совершено при этом вопиющих несправедливостей. Каждый администратор старался найти у себя немца и изгнать его» [1, с. 282].

Маяковский в автобиографии «Я сам» написал о Великой войне:

Принял взволнованно. Сначала только с декоративной, с шумовой стороны. Плакаты заказные и, конечно, вполне военные. Затем стих — «Война объявлена».

Морду в кровь разбила кофейня,
зверьиным криком багрима:
«отравим кровью игры Рейна!
Громадами ядер на мрамор Рима!»

Или высказывание Велимира Хлебникова о начавшейся мировой катастрофе:

— Где как волосы девицыны
Плещут реки там в Царицыне,
Для неведомой судьбы, для неведомого боя,

Нагибалися дубы нам ненужной тетивою.

В пеший полк 93-й
Я погиб, как гибнут дети.

Тем не менее вчерашние пацифисты оказались в первых рядах сторонников войны до победного конца. Леонид Андреев писал Ивану Шмелёву: «Для меня смысл настоящей войны необыкновенно велик и значителен свыше всякой меры. Это борьба демократии всего мира с цесаризмом и деспотией, представителем каковой является Германия… Разгром Германии будет разгромом всей европейской реакции и началом целого цикла европейских революций». Звучало вполне по-троцкистски.

Владимир Маяковский, как и абсолютное большинство петербургских интеллигентов, встречает известие о начале боевых действий с воодушевлением, с не меньшим энтузиазмом начинает редактировать литературно-критический отдел в патриотической газете «Новь», сотрудничает с издательством «Сегодняшний лубок».

Боишься?!
Трус!
Убьют?!
А так
полсотни лет ещё можешь, раб, расти.
Ложь!
Я знаю,
и в лаве атак
я буду первый
в геройстве,
в храбрости.
О, кто же,
набатом гибнущих годин
званый,
не выйдет брав?
Все!

(Маяковский В. В. Война и мир).

В военном 1914 году он написал несколько статей «Штатская шрапнель. Вравшим кистью», «Как бы Москве не остаться без художников» и «Бегом через вернисажи». Позиция поэта более чем патриотична: Отечество в опасности, его надо защищать!