Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах

Однажды К. Чуковский привёз в гости к Репину ещё одного молодого, но уже гения — Сергея Есенина. Юрий Анненков записал в дневнике: «Вместо элегантного серого на Есенине была несколько театральная, балетная крестьянская косоворотка, с частым пастушьим гребнем на кушаке, бархатные шаровары на тонких шевровых сапожках. Сходство Есенина с кустарной игрушкой произвело на присутствующих неуместно-маскарадное впечатление, и после чтения стихов аплодисментов не последовало».

В отличие от имажиниста Есенина, футурист Маяковский для абсолютного большинства своих товарищей не просто одарённый, а безусловно, один из самых талантливых поэтов:

Адище города окна разбили
на крохотные, сосущие Светами адки.
Рыжие дьяволы, вздымались автомобили,
над самым ухом взрывая гудки.

А там, под вывеской, где сельди из Керчи,

сбитый старикашка шарил очки
и заплакал, когда в вечереющем смерче
трамвай с разбега взметнул зрачки.

В дырах небоскрёбов, где горела руда

и железо поездов громоздило лаз —
крикнул аэроплан и упал туда,
где у раненого солнца вытекал глаз.

И тогда уже — скомкав фонарей одеяла, —

ночь излюбиласъ, похабна и пьяна,
а за солнцами улиц где-то ковыляла
никому не нужная, дряблая луна.

(Маяковский В. В., 1913 г.)

Выход первых частей поэмы «Облако в штанах» в сборнике «Стрелец» в феврале 1915 года с немыслимо большим количеством цензурных купюр, а затем её новая, уже полная публикация, осуществлённая позднее Осипом Бриком (разумеется, за его собственный счёт), вызвали бурную реакцию критики. От восторга: «метафорическая насыщенность», «каждая строка метафорична», «способность к мощным ассоциативным стяжениям весьма далёких друг от друга тем, образов, сюжетов» до откровенного неприятия — «богохульство, агрессивная лексика, уличная грубость».

Осип Брик писал: «Мы, каторжане „города-лепрозория“, дождались своего пророка». «Каторжане» — это как раз из поэмы Маяковского «Облако в штанах». Брик выкупил права на издание поэм Маяковского для того, чтобы они увидели свет в обход требований Положения о военной цензуре, утверждённого императорским указом от 20.07.1914 года, формально запрещавшим публиковать свои произведения лицам, состоящим на воинской службе.

Положением также вносились изменения в отдельные статьи Уложения о наказаниях уголовных и исправительных (СЗРИ. Т. XV, изд. 1885 г.):

Ст. 275–2. «Виновный в публичном оглашении в речи или докладе, а равно и в распространении посредством печати по объявлении мобилизации или во время войны сведений, касающихся внешней безопасности России или вооружённых её сил или сооружений, предназначенных для военной обороны страны, вопреки состоявшемуся в установленном порядке воспрещению их оглашения, подвергается: заключению в тюрьме на время от двух до восьми месяцев.

Сему же наказанию подвергается виновный в возбуждении к прекращению войны в публичной речи или докладе, или в произведениях печати, произнесённых, или выпущенных в свет по объявлении мобилизации, или во время войны».

Пастиш напечатан тиражом 1050 экземпляров — это уже вполне прилично, особенно для военного времени. В газетах появилось множество восторженных отзывов. Критики начинают сравнивать молодого поэта со знаменитым поэтом-анархистом Уолтом Уитменом: «Я — Уитмен, я — космос, я — сын Мантагана, я из мяса» [1. 87].

Не остаётся в стороне от хайпа Сергей Есенин — он отреагировал на лестное для Маяковского сравнение с американским гуру злой частушкой:

«Ах, сыпь! Ах, жарь!
Маяковский бездарь.
Рожа краской питана,
обокрал Уитмена!»,