Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах

Похожая ситуация сложилась и с книгой А. Бека «Доменщики», когда после её подготовки к публикации сотрудники издательства решили на всякий случай показать рукопись в Наркомате тяжёлой промышленности. Ответственные сотрудники профильного комиссариата проявили бдительность и распознали в героях производственного романа вредителей. Итог был очевиден…

И только случайно не закончился судебным разбирательством конфликт, связанный с ленинградскими гастролями МХАТ в июне 1934 года. Московский театр в «культурной столице» представлял популярные пьесы М. А. Булгакова «Мольер» и «Дни Турбиных». Однако по не установленной причине положенных ему отчислений от сборов драматург в полном объёме не получил, при этом театральная бухгалтерия ссылалась на недобросовестность организаторов гастролей. Сам же Михаил Афанасьевич грешил на Всеросскомдраму — продолжателя дела Общества русских драматических писателей и композиторов, существовавшего с 1883 по 1924 год и ответственного за выплаты драматическим писателям. Супруга драматурга Е. С. Булгакова вспоминала: «Перерыв в ужине для делового разговора с Таниным. М. А. категорически отказывается идти в Верховный Суд, чтобы требовать с ленинградских жуликов-директоров деньги за мхатовские гастроли. Оказывается, они говорили Танину[211]: „У Булгакова и так бешеные деньги“. Откуда? С одного МХАТа? Да и потом, не в этом же дело. Они же не доплатили. Но М. А. настаивает, что всё это должен делать Всеросскомдрам, что он плохо защищает авторские права». [1.73]

Когда-то, когда М. Булгакову было особенно трудно, его морально и что немаловажно — финансово поддержал В. В. Вересаев. Михаил Афанасьевич постоянно помнил о своём долге и 2 августа в письме к Викентию Викентьевичу, проводившему лето в Звенигороде, в очередной раз сообщал о своих безуспешных попытках получить в Ленинграде гонорар с театров, в которых МХАТ играл на гастролях «Дни Турбиных», и о том, как «Елена Сергеевна, вооружённая доверенностью, нагрянула во 2-й из театров — Нарвский дом культуры», как до сих пор не получено ни копейки, несмотря на усилия энергичной защитницы его интересов. «…А я мечтаю только об одном счастливом дне, когда она добьётся своего и я верну Вам мой остающийся долг, и ещё раз Вам скажу, что Вы сделали для меня, дорогой Викентий Викентьевич! Ох, буду я помнить годы 1929–1931!»

Драматург мог, конечно, обратиться с заявлением в милицию, тем более что в УК РСФСР (ред. 1922 года) состав о нарушении авторского права был закреплён в главе о государственных преступлениях. Соответствующая статья выглядела следующим образом: «Самовольное издание, размножение с целью сбыта литературных, музыкальных и вообще художественных произведений, призванных достоянием Республики» (ст. 101 УК РСФСР). При этом её диспозиция была аналогична ч. 2 ст. 620 Уголовного уложения 1903 года в его первой редакции.

В следующей редакции уголовного закона (1926) состав о нарушении авторского права уже находился в главе об имущественных преступлениях. По ст. 177 УК РСФСР ответственность наступала за «самовольное использование литературных, музыкальных и иных художественных и научных произведений с нарушением закона об авторском праве». По сравнению с ранее действовавшей нормой, из кодекса изъяли корыстную цель в виде сбыта. Однако, по мнению советских цивилистов, спорным оставался вопрос о том, охватывала ли ст. 177 нарушение права авторства. Пленум Верховного суда РСФСР в разъяснениях от 21 ноября 1927 года указывал: «В случаях, когда кто-либо выдал за своё или использовал чужое сочинение или видоизменил его без согласия лица, имеющего на него авторские права, он несёт личную ответственность в гражданском или уголовном (ст. 177) порядке».

В разъяснении Верховного Суда РСФСР от 19 ноября 1928 года относительно применения данных положений высшая судебная инстанция указала, что «уголовной ответственности по ст. 177 УК подлежат лишь те случаи нарушения авторского права, которые заключаются в умышленном видоизменении чужого произведения, злостном извращении или злостном использовании чужого произведения».

В советской юридической литературе говорилось, что эти статьи Уголовного кодекса практически не применялись. То есть, несмотря на то что уголовная ответственность за плагиат была предусмотрена в законе, в архивах судов такие дела практически отсутствовали.

Основной причиной такому положению дел, как всегда, являлась проблема доказывания умысла у нарушителя чужого права, а также «злостности» в его действиях. Возможно, что по этим же причинам основные вопросы, связанные с «заимствованиями», литераторы старались обсуждать в своей профильной организации конфликтной комиссии Всероссийского союза писателей, а в особо сложных случаях обращались с жалобами в ЦК ВКП(б).