Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах

Хотя попытка популяризации свободных отношений в 1919 году чуть было не закончилась трагедией для драматурга Бориса Глаголина (Гусева), который в харьковском театре «Коммунар» поставил в форме драматического обозрения пьесу Шарля Ван Лерберга «Пан». Особенностью спектакля была его предельная открытость, то есть актёры на сцене играли «в чём мать родила». Как писали по поводу творческих экспериментов режиссёра-новатора в «Очерках истории русского советского драматического театра»: «Он прикрывал лозунгом „социализации театра“ свою контрреволюционную идейку о религиозном театре. В Харькове под видом пролетарского искусства он пытался преподносить пошлость и порнографию». Эффект присутствия был особенно силён, когда исполнители балетных номеров сходили со сцены к публике. «Голые мужчины и женщины располагались в довольно непринуждённых позах по барьерам лож… В ответ на замечания и обвинения в порнографии Глаголин объяснил публике, что цель его — возбуждение здоровой чувственности: „стыдиться нечего. Благодаря войне у нас уменьшилось народонаселение… Пускай же после этого спектакля мужья больше полюбят своих жён“», — вспоминал один из свидетелей театрального действа. Харьковская печать в целом была благосклонна к спектаклю: «„Пан“ — призыв к здоровому целомудрию, к полноте жизни и её сгустку — любви. <…> Радостно-пьяные декорации, русские орнаментальные мотивы коих переплетались с нерусскими костюмами и фабули-стической вязью, знаменуя всераспространённость папизма». Впрочем, театральный критик из местной газеты «Коммунар» был иного мнения: «В толпе врассыпную, без дирижёрской палочки неслась возбуждённая, взбудораженная вакханалия. И это рабочему знакомо. Массовое чувство, волнение толпы, захваченной общим настроением, общим переживанием, общим подъёмом!.. Это рабочему понятно. <…> Несколько слов о мистицизме. Он был в сцене причащения к культу Пана, он был в шабашном элементе „на возвышении“, „на алтаре“».

Дионисийское действо, о котором грезили люди в начале XX века, в новом контексте воспринималось зрителем как «претворение идеи так называемой „свободной любви“ будущего уже нарождающегося общества в живые образы, в много говорящие картины». Нас-то сегодня такими креативными аберрациями не удивить, мы и не такое видали в «Гоголь-центре»…

Контрразведка «деникинцев», вернувшихся на некоторое время в Харьков, увидела в творческом буйстве режиссёра большевистский разврат и непозволительную распущенность, поэтому Б. С. Глаголин был арестован и почти два месяца находился в подвале, под следствием.

13 августа 1919 года белогвардейская газета «Южный край» сообщила читателям: «Трибунал во время заседаний 8 и 9 августа 1919 года рассмотрел дело дворянина Бориса Сергеевича Глаголина-Гусева, который обвинялся:

1) в том, что пришёл к соглашению с большевиками во время их правления в Харькове с намерением оказать сопротивление Белой Армии в деле воссоединения России — статьи 100 и 102 Уголовного кодекса, 1903, приказ № 390 по Белой Армии;

2) в том, что он работал на большевиков как режиссёр и директор первого Советского театра и агитировал публику за Красную Армию — статья 1081 Уголовного кодекса, 1909, приказ № 390 по Белой Армии, и статья 129 Уголовного кодекса, 1903; поэтому он был привлечен к суду трибуналом по приказу вооружённых сил Харькова от 31 июля 1919 года, № 44.