Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах

«Известия ВЦИК», 14.10.1926. «В 3 часа 40 минут ночи 22 августа (1926 года. — Ред.) в управление милиции явилась Любовь Б. и заявила, что около 11 часов вечера в саду завода „Красный кооператор“ (быв. Сен-Галли) её изнасиловали более 30 хулиганов. Организованная облава задержала Кочергина, Ситникова, Иванова Г., Холманова Г, Иванова П. Любовь Б. шла вечером из дома к своим знакомым. Около Чубарова переулка её схватили за руки трое неизвестных и повели в сад, где стали насиловать. (…) Всё время подходили новые группы, которые продолжали её насиловать. (…) Любовь Б. неоднократно теряла сознание, и для приведения в чувство её дёргали за волосы, трясли, щипали. (…) Обвинение предъявлено 21 человеку».

Многие исследователи советского уголовного права считают, что эта дикая история стала одной из предпосылок для формирования основных принципов судебной практики в грядущих политических процессах 1930-х годов, и вот почему:

Прежде всего рассматриваемое преступление было отнесено законодателем к гл. 5 УК РСФСР «Преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности». Отнесение понятия «хулиганство» к преступлениям, ответственность за которые определялась положениями данной главы, вряд ли было юридически оправданным, так как объект уголовно-правовой охраны в этой части Кодекса лишь частично соответствовал содержанию данного преступления. В ст. 176 УК РСФСР хулиганство определялось как «озорные, бесцельные, сопряженные с явным проявлением неуважения к отдельным гражданам или обществу в целом действия» [2.15].

Конечно, такие выражения, как «озорные» и «бесцельные» для диспозиции уголовной статьи, выглядели как-то слишком жизнерадостно. Подобная формулировка не могла не вызывать серьёзных вопросов — специалисты относили её к категории «пробельных», так как она «стремилась исчерпать все возможные объекты нарушения».

Во-первых, у юристов возникали возражения по поводу указания на бесцельность действий, в то время как из основ уголовной психологии хорошо известно, что любой акт девиантного поведения осуществляется вследствие сложной интеллектуально-волевой деятельности и имеет соответствующую мотивацию и направленность. Далее, не меньшие споры вызывало регулирование законодателем субъективной стороны хулиганства, под которым понималось проявление неуважения не только по отношению к обществу, но и открытая демонстрация пренебрежения к отдельным гражданам. Подобное дополнение к понятию хулиганства существенно искажало его содержание, перемещая акценты с охраны общественных отношений в сфере общественного порядка на межличностные взаимоотношения.

Ст. 176 УК РСФСР:

1) не различала понятий «озорство» и хулиганство;

2) не видела в хулиганстве особого преступления, а возможное свойство некоторых или даже многих преступлений;

3) не давала, да и не могла дать из-за практической невыполнимости п. 2 определения хулиганства как самостоятельного и законченного состава преступления;

4) не различала действительных проявлений хулиганства от действий, которые только имели только его отдельные признаки.

Вдобавок ко всему существовала возможность за определённые хулиганские действия привлекать нарушителей не к уголовной, а к административной ответственности, что давало право правоохранительным органам в ряде случаев ограничиваться составлением административных протоколов, что в определённых условиях порождало безнаказанность хулиганов.

В это же время в Москве II сессия ВЦИК приняла новый Уголовный кодекс в самой суровой редакции за всю историю советского законодательства — в Кодексе было уже 46 «расстрельных» статей.

Теперь хулиганские действия, совершённые впервые, рассматривались как административно-правовой деликт, наказываемый принудительными работами или штрафом. Из понятия хулиганства было исключено указание на бесцельность действий, как и проявление неуважения к личности, что более соответствовало правовой природе рассматриваемого преступления. Наряду с этим ст. 176 УК 1926 года дополнилась второй частью.

Квалифицирующими обстоятельствами преступления были признаны совершение хулиганских действий повторно, а равно «их упорное непрекращение», несмотря на предупреждение органа милиции или иного органа, на который возложена обязанность поддерживать общественный порядок. [2.63]

Подсудимые на судебном процессе по обвинению «чубаровцев».

Кадр из фильма «Суд должен продолжаться». Режиссёры Е. Дзиган, Б. Шрейбер. Оператор Н. Наумов-Страж. Белгоскино. 1930

Таким образом, за групповое изнасилование девушки, в котором участвовали 30 человек, уголовникам грозило максимум 3–5 лет лагерей, но с таким вариантом приговора партийное руководство города, как и «подогретая» общественность, согласиться никак не могли. В партийные, комсомольские организации Ленинграда и центральные СМИ уже поступили несколько сотен писем от граждан, собраны более 60 000 подписей под обращением с требованием смертной казни для преступников.