Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах

Первоначально обвиняемых признавали подсудными по статье «нарушение половой неприкосновенности», но по ходу судебного следствия суд переквалифицировал состав преступления с хулиганства на преступление против порядка управления — политический бандитизм, который, согласно УК РСФСР, уже относился к категории тяжких государственных преступлений. По ст. 76 УК «Организация или участие в бандах, вооружённых шайках и организуемых бандами разбойных нападениях, ограблениях и налётах на советские и частные учреждения и отдельных граждан» такие преступные действия квалифицировались как «содержащие угрозу советской законности». Важным было и то обстоятельство, что общественный обвинитель в своей речи на суде подтвердил общее правило, что право преследует преступников не за их преступления, а за тот вызов, который они бросают государству и самому правопорядку: «Политический смысл „чубаровского процесса“ именно в том, что советский суд борется не столько с „чубаровцами“, сколько с „чубаровщиной“, что советское общество требовало высшей меры социальной защиты против тех, кто напал на него и нанёс ему чувствительный удар».

Прокурор Ленинградской губернии И. А. Крастин (Крастиньш) придерживался аналогичной позиции, когда обосновывал применение к подсудимым «высшей меры социальной защиты»: «Нужно ли говорить, что в этом процессе основным преступлением является не изнасилование гражданки Б-вой, хотя совершенно ясно, что произошло насилие над женщиной». Из его заключительной речи были очевидны допущения следствия для того, чтобы обвинить насильников в участии в ОПГ, которую прокурор назвал террористической организацией, имевшей целью «преступление против порядка управления».

Очевидно, что для расследования подобных преступлений были вполне традиционными как учёт существовавшего общественного мнения, так и политизация совершённого преступления, что в данном случае можно считать справедливым, но увы, не имеющим отношения к правосудию.

Принципиальной являлась и позиция защиты в ходе судебного процесса. Помимо стоящих на милицейском учёте хулиганов, на скамье подсудимых оказались рабочие завода «Кооператор», в том числе пять комсомольцев, имевших хорошие характеристики с места работы. Один из них — Павел Кочергин — вообще, был кандидатом в члены ВКП(б) и комсоргом на предприятии. Кстати, его родной брат, который в своих показаниях попытался выгораживать бандитов, получил тюремный срок за дачу в суде заведомо ложных показаний.

Одним из адвокатов на процессе «чубаровцев» выступал корифей петроградской адвокатуры А. В. Бобрищев-Пушкин (его отец Владимир Михайлович когда-то участвовал в качестве помощника присяжного поверенного на знаменитом процессе 193-х — «О пропаганде в Империи»).

Так вот, сторона защиты утверждала, что, во-первых, потерпевшая была проституткой (это была явная ложь!), а во-вторых, против такого драматического развития событий она сама не возражала, получив оговоренные ранее деньги. Нам, конечно, сложно себе представить, что рекомендовал своим клиентам адвокат «с именем и репутацией», более того в условиях, когда на свидетелей обвинения оказывалось давление: в их адрес поступали угрозы, реализовать которые не составляло большого труда.

На суде прокурор спрашивал насильников: «Отчего же вы её просто не придушили?» — «Зачем душить? — удивлялись обвиняемые. — Подумаешь, побаловались с бабой, обычное дело».

Обвинение было предъявлено 21 человеку, в ходе судебного следствия число обвиняемых увеличилось до 27. 28 декабря 1926 года Ленинградский губернский суд постановил по делу приговор: семь человек во главе с Павлом Кочергиным — инициатором преступления — были приговорены к высшей мере наказания, остальные участники получили от 10 лет тюремного заключения до года, двое подсудимых были оправданы за недоказанностью их непосредственного участия в изнасиловании.