Жизнь за жильё

— За полгода у меня самым крупным делом были лёгкие телесные повреждения у одной младшей сестры и двух старших братьев-близнецов. Всем чуть за сорок. Они вместе у себя на кухне Новый год отмечали. Перепили, поссорились. Братья по привычке за ножи схватились, сестрёнка за сковородку. Победила молодость, вся квартира в крови. Отсидели сутки в ИВС, помирились у меня в кабинете. Дело прекратил за примирением сторон. Сестрёнка сама сбегала за шампанским.

— Круто! — восхитился сотрудник прокуратуры.

— Алексей Павлович, по Олегу Блинкову. — Тимур встал и потянул ушибленную спину. — Умеют бить… До сих пор не отходит.

— Тебе на пользу, — Князев посмотрел с улыбкой. — В камере можешь меня козлом назвать.

— Это обязательно, гражданин начальник. — Сиделец вернулся за стол. — Итак, по Олегу Блинкову, которого мы с детства называем Блинкаусом. Думаю, надо Олега выводить из дела. Блинкаус далёк от всей этой уголовщины, хотя и не доучился в своём Горном институте и сейчас торгует на рынке. Я дам показания, что Мара мне оставил этот свёрток с гранатами, и я сам отправил жену с сыном в одном вагоне с боеприпасами. Пусть будет так, что Блинкаус совсем не при делах.

— Подожди, Тимур. Ты, в самом деле, не знал про гранаты?

— Алексей Павлович, повторю слова, которые сказал следователю Байкееву — я шесть лет оттрубил на войсковом стрельбище Помсен и знаю, что такое детонация боеприпасов, — Кантемиров разволновался и сказал чуть громче: — Я не идиот — отправлять жену и сына в одном купе с боевыми наступательными гранатами РГД-5. Разлёт осколков двадцать пять метров…

— Да ладно, Тимур, успокойся. Верю.

— Вот прямо — от души, гражданин начальник, — печально улыбнулся собеседник.

— Зачем выводить твоего Блинкауса из дела? — вернулся к существу вопроса следователь. — Сели бы вместе. Выглядит достоверно.

— Олег может запутаться в показаниях, и он сейчас всегда при деньгах. Блинкаус — слабак. Слабое звено. Вот пусть и оплачивает свою свободу. Гонорар адвокату за нас обоих, и ещё надо следователя подмазать, чтобы я вышел на свободу с нечистой совестью.

— Адвокат уже есть?

— Да. Вчера потребовал. Вместе учились, зовут Сергей Соломонов. Адвокатский статус получил недавно, до этого работал опером уголовного розыска в Василеостровском районе.

— Доверяешь Соломонову?

— Не во всём. Сергей, хотя и служил в разведроте пехоты, весь такой правильный по жизни.

— Быть правильным — это плохо? — Князев с интересом посмотрел на Кантемирова.

— Не знаю, Алексей Павлович. Может быть, поэтому я в камере и на задании, а Серёга в адвокатуре. И кстати, вчера уже сокамерники сообщили, что у меня взгляд нехороший — ментовский.

— Да ну?

— Так точно. Пришлось объяснять коллегам по жизни, что пять лет командовал отдельным подразделением и привык именно так смотреть на своих солдат. Ещё признался, что немцы наградили меня медалью «Почётный знак Немецкой народной полиции». Долго смеялись и меня произвели в статус «былинников»

— Иди ты! В самом деле, есть медаль? А «былинник» кто такой?

— Алексей Павлович, долго рассказывать. Скоро адвокат подъедет. Сейчас у меня просьба — прикажите караулу сводить меня в нормальный туалет. И при прощании скажите всякие нехорошие слова.

— Какие слова, Тимур?

— Вам видней, гражданин начальник, — улыбнулся порядочный сиделец.

Следователь нажал кнопку звонка на столе. Обратно в камеру Тимура завели в наручниках. У открытой двери остались младший лейтенант с сержантом, двое рядовых зашли внутрь. Лёгкий ветерок от окон к двери… Один из конвоиров расстегнул наручники, второй стоял рядом на расстоянии удара резиновой палкой. Из глубины коридора раздался громкий голос следователя.

— Думай, Кантемиров. У тебя две статьи особо тяжкие. Сегодня выхожу на арест.

— Думай, не думай — всё равно статью пришьёте, гражданин начальник, — ответил в открытую дверь заключённый и потёр запястья.

Конвой вышел, дверь захлопнулась, и по мозгам сокамерников ударил знакомый скрежет закрывающегося замка. Неволя…

* * *

Кантемиров посмотрел на коллег по бандитскому цеху, улыбнулся, подошёл и с удовольствием вытянулся на нарах, разглядывая зелёный потолок. Камера молчала… Первым не выдержал Черныш.

— Студент, а что там с твоими корешами из дрезденского изолятора? Они уже решётку выдернули.

— Подожди, Черныш. Дай в голове допрос прогнать, — былинник поднял голову от сложенного плаща. — Мне, минимум, пятилеточка светит, а завтра очные ставки и арест.

Тут Сева вспомнил о своих педагогических обязанностях правильного вора, встал с нар и обратился к молодёжи:

— Так, братва, смотрим сюда. Студент только что вернулся от следака и не стал нам петь про ментов позорных и свои былины рассказывать. А начал гонять в своей голове допрос и очные ставки на завтра. Так надо делать всегда! Пацаны, не надейтесь на своих адвокатов. Соображайте своей башкой. — Главный сиделец обратился к живому примеру передачи уголовного опыта. — Правильно, братан… Лежи, напрягай мозг… Твоя делюга.