Жизненный цикл Евроазиатской цивилизации – России. Том 2

Таким образом, завершение территориального собирания северо-восточной Руси Москвой превратило Московское княжество в национальное великорусское государство и сообщило великому князю московскому значение национального великорусского государя. На всяком месте, где только именуются христиане, имя царя поминается всеми патриархами, митрополитами и епископами, и этого преимущества не имеет никто из прочих князей или местных властителей. – Невозможно христианам иметь Церковь и не иметь царя. Ибо царство и Церковь находятся в тесном союзе, и невозможно отделить их друг от друга. Но до тех пор, пока были в КПле природные православные цари-покровители восточной церкви, русские князья могли считаться и называться царями только по уподоблению, а не в буквальном смысле. Флорентийская уния и сопровождавшие ее события произвели в этом отношении целый переворот. На московского великого князя неожиданно свалилась крайне ответственная религиозная миссия: стать на страже правоверия и благочестия, которое пошатнулось в самом святилище православия – Царьграде, и грозило, таким образом, исчезнуть во всем мире.

С падением Константинополя (1453) московский князь становится главой крупнейшего в мире православного государства и рассматривает себя в качестве преемника византийских императоров. Женитьба Ивана III на племяннице византийского императора Софье Палеолог укрепила международный престиж Московской Руси. Брак Ивана и Софьи получал значение политической демонстрации, которою заявляли всему свету, что царевна, как наследница павшего византийского дома, перенесла его державные права в Москву как в новый Царьград, где и разделяет их со своим супругом. На Русь переходит византийская государственная символика – герб и регалии.

«Особенно понятливо могла быть воспринята мысль, что она, царевна, своим московским замужеством делает московских государей преемниками византийских императоров со всеми интересами православного Востока, какие держались за этих императоров. Потому Софья ценилась в Москве и сама себя ценила не столько как великая княгиня московская, сколько как царевна византийская. … Таким образом, брак Ивана и Софьи получал значение политической демонстрации, которою заявляли всему свету, что царевна, как наследница павшего византийского дома, перенесла его державные права в Москву как в новый Царьград, где и разделяет их со своим супругом» [Ключевский В.О.: Том 2, С. 160. История России, С. 21553].

После того как спало с Москвы татарское иго, в сношениях с иностранными правителями, Иван III к своему титулу «великого князя» стал добавлять сначала титул «государь» (что по понятиям того времени означало «хозяин», «господин»), а затем «всея Руси». Таким образом, претендуя на все русские земли, какому бы князю они ни принадлежали, он стал титуловаться «государь всея Руси», или «царь всея Руси». Тогда же появилась и формула Божьей милостью – указание на теократический источник власти из воли Божией. Не случайно на предложение германского императора пожаловать ему королевский титул Иван III ответил: «Мы, Божьей милостью, государи в своей земле изначала, а постановление имеем от Бога».

Иван III впервые отважился показать европейскому политическому миру притязательный титул государя всея Руси, прежде употреблявшийся лишь в домашнем обиходе, в актах внутреннего управления. Титулование московского князя стало предметом жарких дипломатических споров. Великий князь литовский, например, упорно отказывался признать новый титул, прекрасно понимая скрытую в нем политическую программу. Но в договоре 1494 года Иван III заставил литовское правительство формально признать этот титул.

Иван III стоял во главе государства и опирался на поддержку Боярской думы. Великий князь был великим судьей, имел право чеканить монету, принимал законы, но не мог обойтись без помощи Боярской думы – законосовещательного органа и органа исполнительной власти. С думными боярами у Ивана III складывались непростые отношения: ему приходилось выслушивать, по выражению его внука, «многие поносные и укоризненные слова» от строптивых бояр, чему потворствовала простота обстановки и бесцеремонность отношений при дворе.