Жизнеописание митрополита Вениамина (Федченкова)

Невозможно описать сколько трудов и средств было положено Натальей Николаевной, чтобы добраться до губернского города, узнать правила поступления в духовное училище, а затем еще раз приехать за неделю до поступления, оставить сына на постоялом дворе и вновь вернуться к своему хозяйству! И вот, наконец, приехать на строгий суд экзаменационной комиссии и обливаться слезами. Потому как кому нужен здесь мальчик из крестьян, решивший идти по духовной стезе? Своих, «поповских» детей, достаточно. Уже и одно духовное училище не вмещало их всех, учредили второе. В него-то и собирался поступать Ваня. Но тут же и «срезался». Не знаешь всех иудейских царей, не по той книжке готовился, не подходишь. «Не по Сеньке шапка». Страшно стало и обидно Ивану не столько за себя, сколько за мать, столько пережившую. «И я, набрав откуда-то смелости, громко во всеуслышание сказал ей:

– Мама, пойдем отсюда! – то есть от таких нехороших людей», – подробно и ярко вспоминает об этом владыка.

Бросились в первое училище. Там преподаватели отнеслись уже хорошо к бедным пешехонцам. Диктант на отлично, библейская история на отлично, математика на отлично. И, вдруг, отвечать времена церковно-славянского языка. А мальчику до того никто не говорил, что это надо учить. Мать снова в слезы. Нельзя ли на класс ниже? Нет! К тому времени Ивану шел уже тринадцатый год. Он и так для однокашников казался переростком. Но все же в виде исключения из правил его приняли. В первом училище знания давали хорошие и это все пригодилось впоследствии.

Мать заплатила первый взнос за обучение и общежитие, так как от оплаты были освобождены только дети духовенства. И в 1893 году началось длительное богословское образование будущего святителя. Почти шесть лет подготовки позволили ему довольно легко учиться в первом классе «строгого» училища и выйти к концу обучения в первые ученики.

Деревянные учебные корпуса и общежитие для воспитанников духовного училища располагались на берегу реки Цны. Новый кирпичный корпус только еще решено было возвести. Но мальчика не тяготили бытовые трудности. Перед ним открывалась большая дорога.

«Вот я – маленький школьник духовного училища. Учение началось лишь две недели. Все мне ново и интересно: и в “огромном” губернском городе, и на чинных уроках в школе, и в училищном храме, где так хорошо поют и служат, где все чисто убрано, светят лампады… – вспоминал он. – Приближается праздник Рождества Богородицы. Это – первый праздник в году училищной жизни… Подчистишься, вымоешься… Идем парочками из «своекоштного» общежития в храм училища. Еще остается минут 15–20 до всенощной. Всюду оживление и радость…

Праздник… И, конечно, мы не вникали в песнопения и смысл богослужения. А радость была яркая. Что-то точно грело душу. Будто бы кто лампаду засветил в сердце…

Звонок. Идем в храм. Становимся рядами. Тишина…

Уже темнеет: шесть часов вечера. Лампады и свечи приветливо мигают живыми огнями. Открываются царские врата… Начинается служба. Поют хорошо: «большие» (то есть басы и тенора) – из семинарии богословы. Солидные. Отлично одетые, как большие: в черных сюртуках, в накрахмаленных рубашках с галстуками. Сзади выпускников – семьи преподавателей и их сродников.

И все так мирно и чинно. <…> И не замечаешь, как проходит всенощная. А утром опять радостно бежишь к службе. Литургия опять проходит незаметно-отрадно.

И весь день праздничное настроение…

Даже к вечеру, когда на занятиях (то есть часах) все собраны по комнатам учить уроки за общими столами, и тогда еще на душе остается тепло от проходящего праздника.

А там через несколько дней будет другой праздник – Воздвижение Креста… Снова будет радость… И так от праздника до праздника… А кроме того, всякую неделю бывал праздник Воскресения.

И никогда-то, никогда я не тяготился службами… Да можно ли тяготиться радостью?! А ее очень хорошо знало чистое детское сердце.

Благодать Божия освещала, и освящала, и радовала душу».

Так проходило духовное обучение будущего святителя в любви к Церкви и в Церкви.

Но вслед за радостью пришло искушение. Мальчика вдруг посетило сомнение. А что если только в школе учат, что есть Бог? И как раз не безумцы говорят: «Нет Бога» (Псал. 13), а умные-то люди и бывают неверующими?! «Мне было лет 13 тогда…, – вспоминает святитель. – Я не мог справиться сам с этим сомнением. <…> Затем, увидел я, что такие речи «нет Бога» – совсем не от «ума», а от «сердца»: «рече безумен в сердце своем» (ст. 1). И наконец, это находится в прямой зависимости от растления души: «все совратились… все растлились; несть творящего добро» (ст. 3). <…> Тогда, – продолжает владыка, – в ангельском детстве и отрочестве, «сердце» хотело веры, радовалось ей; и наоборот, не хотело неверия, инстинктивно отталиквалось от этой лжи и огорчалось даже сомнениями. Даже и сейчас печально за такое искушение». Оно прошло и изгладилось. Но воспоминание об этом первом внутреннем мучении осталось.