Несколько песен, которые сей пиит сумел сочинить и послать своей Порселлетте, не воспрепятствовали тому, что она вышла замуж за дворянина из дома Эйгиеров, а он (Бертран) с горя постригся в монахи в обители Монмажурской, как о том написал Монах Златоостровский. Она же родила девять прекрасных детей мужеска пола, а Гуго, брату Порселлетты, за службу у Карла II, короля Неаполитанского и графа Провансского, равно как и у сына его Роберта, наследовавшего означенные королевство и графство, оный Роберт пожаловал чин главного судьи в Арле купно с Альборгом, который его величество взял у Лорада около Тараскона, на свадьбу Порселлетты, которая была зело красивой и добродетельной дамой и умерла в расцвете лет своих. Брат и муж погребли ее, а пиит велел вырезать на ее могиле сию эпитафию, что было в лето 1310:
LVIII. О РОСТАНЕ БЕРЕНГИЕРЕ МАРСЕЛЬСКОМ
[295]Ростан Беренгиер Марсельский, дворянин из города Марселя, был почитаем в то время за весьма доброго пииту, который писал на нашем провансальском языке и был достоин любви принцессы, ибо был человеком острого ума, служа примером всем пиитам своего времени. Он был закадычным другом Фулькета де Виларета, великого командора ордена Св. Жилля[296]
в честь которого он сочинил несколько песен провансальскими стихами.Влюбился он в некую даму в Провансе, ни имя, ни род которой нельзя было уведать (согласно тому, что говорит Монах Златоостровский) и которая была в годах, а также зело опытна в колдовстве, какого еще никогда не видывали – умела приготовлять пилюли, наблюдать дни и давать приворотное зелье. Не было, попросту сказать, в Колль д’Ани, ниже во всех горах провансальских, никакой травы, какой бы она не знала. Она дала ему питье – не скажу любовное, но смертоносное, от коего он лишился рассудка. Но из жалости к нему некая барышня из дома Сибо в Генуе, находившаяся в Марселе, дочь генуэзского дворянина, и дружившая с пиитом за то, что он сочинил во славу ее песню, вернула ему рассудок и разумение с помощью превосходного снадобья и противоядия, которое она ему дала, а пиит, быв благодарен ей за сие добродеяние, обессмертил ее изрядным числом песен и влюбился в нее. Оставя колдунью, он остался при генуэзской благодетельнце, которая была барышня красивая и добродетельная, а такожде весьма искушенная в поэзии. Но она не хотела внять мольбам и домогательствам пиита, и он, раздосадовавшись на то, сочинил песнь, которая начинается:
а в конце говорит:
Не зная, что делать, он решительно пренебрег предметом своих молений и захотел стать монахом ордена храмовников[297]
и искал милости у Фулькета де Виларета, но от сего ему мало было проку. Они решительно не захотели его принять, а он в отместку обнародовал сочинение, озаглавленное "О неправедной жизни храмовников", и тако же (как написал Монах от Святого Цезария) выступал противу них свидетелем и как таковой принял Божественную кару, обратившись к прежним своим заблуждениям, и скончался в лето 1315-е, когда французский король Филипп и папа Клемент VI, который сидел в Авиньоне, преследовали вышепомянутых храмовников[298].Монах Монмажурский называет сего пииту Falsa garentia, что означает на нашем провансальском языке лжесвидетеля.
LIX. О ГРАФЕ ДЕ ПУАТУ
[299]И ДРУГИХ ПРОВАНСАЛЬСКИХ ПИИТАХГраф де Пуату изволил оказать честь поэзии на нашем провансальском языке, ибо помимо того, что был сведущ в свободных искусствах, он еще имел удовольствие собрать при своем дворе наиученейших пиитов, каких только мог сыскать и которых почитал и чествовал, назначая им достаточное содержание и самые прекрасные и почетные должности при своем дворе, среди коих Пейре Мильон[300]
, дворянин из Пуату, был первым дворецким и сложил песню во славу некоей дамы из Пуату, родом из дома Монтагутов, которая начинается:в которой он говорит, что после долгой маяты у него будут любовные радости.
Бернарт Маркиз[302]
был у него постельничим и сочинил песню в честь благородной девицы из дома Реквистонов, начинающуюся:и в которой он говорит, что пел столь хорошо и сладостно, что она пробудилась.