Жизнеописания трубадуров

Близ родника, средь сада, где в[43]
Тени белеющих дерев
Звучал ликующий напев,
Я, вешней свежестью дыша,
На пышную траву присев,
Узрел стройнейшую из дев,
Чей зов мне скрасил бы досуг.

Владельца замка дочь, она

Была здесь без друзей, одна;
Я, все, чем радостна весна,
Открыть прелестнице спеша,
Хотел сказать ей, как нежна
Листва и песня птиц звучна;
Она ж переменилась вдруг.

Пролились слезы, как родник,

И бедный вымолвил язык:
"О Иисус, сколь ты велик!
Тобой уязвлена душа:
Ты оскорблен был, но привык
Столь к поклонению, что вмиг
Находишь для отмщенья слуг.

Мой друг, чей благороден нрав,

Чей вид изыскан, величав
И смел, сейчас летит стремглав
К тебе, тем сердце мне круша;
Ах, знать, Людовик[44] был не прав,
Их проповедью в бой подняв,
Коль мучит душу мне недуг"

Я, жалоб выслушав поток

Под лепет струй, сказал: "Упрек
Ваш лишь гневит напрасно рок;
Красавица, жизнь хороша;
От слез тускнеют краски щек;
Тот, кто в листву леса облек,
Избавить может вас от мук".

Она ответила: «Сеньор,

Я верю, будет не в укор
Мне этот хульный разговор:
"Бог, как от всех, кто жил греша,
В той жизни от меня свой взор
Не отвратит – но до тех пор
Как жить, когда далеко друг?"»

IV ПЕЙРЕ де ВАЛЕЙРА [45]

Пейре де Валейра родом был из Гаскони, из владении эн Арнаута Гильема де Марсана[46]. Был он жонглером в те же времена, что и Маркабрюн, и песни слагал он, как и все в ту пору, не Бог весть какие[47], – все про листья, да цветы[48], да птичье пенье. И песни эти славы ему не снискали, и сам он ничем другим не прославился.

V ДЖАУФРЕ РЮДЕЛЬ, СЕНЬОР БЛАЙИ [49]

Джауфре Рюдель, сеньор Блайи, был муж весьма знатный. Заочно полюбил он графиню Триполитанскую[50], по одним лишь добрым слухам о ее куртуазности, шедших от пилигримов, возвращавшихся домой из Антиохи[51]. И сложил он о ней множество песен, и напевы их были очень хорошие, но слова простые[52]. И так хотел он узреть ее, что отправился в крестовый поход[53] и пустился плыть по морю. На корабле одолела его тяжкая болезнь, так что бывшие с ним считали его уже умершим и, доставивши в Триполи, как мертвого, положили в странноприимном доме. Графине же дали знать об этом, и она пришла к нему, к самому его ложу, и заключила в свои объятия. Сразу узнал он, что то сама графиня, и вернулись к нему слух и чувства[54]. И воздал он славу Господу за то, что сохранилась ему жизнь, пока он ее не узрел. И так он и умер у нее на руках. И повелела она похоронить его с великими почестями при храме тамплиеров[55], сама же по великой горести о нем в тот же день постриглась в монахини.